Падение во грех
Шрифт:
Я уже не могу забыть то, что видела, когда заглянула в глаза орла. Это уже не вырезать из моего сердца. И я поняла, что всё равно смогу осуществить то, что мне дороже всего лишь уничтожив этот мир… и я готова принести его в жертву.
Лучше уж я осуществлю свою Мечту. Каких бы жертв это ни стоило, я хочу её исполнить. Это единственный свет в этой тьме… это единственное, ради чего я ещё хочу жить. Это то, что для меня важнее всего в этом мире… я поняла… я осознала это… Мечта для меня важнее семьи… и я готова пожертвовать ими всеми… я выбираю этот путь. Я выбираю быть проклятой этим миром.
Я кладу ладонь на стекло,
– Айон… – говорю я шёпотом, в пустоту. – Неужели я… дитя всех тех, кто посвятил жизнь борьбе с тобой… стану твоим союзником?
====== Глава 16 ======
– Хроно! Хроно! – громко кричат Джоно и Розмари, усаживаясь на диване по обе стороны от нас. – Расскажи нам про Айона! Хотим про Айона! Прямо сейчас расскажи!
Я иронично хмыкаю, увидев как по лицу Хроно пробегает судорога. Знаю, он долго будет отговаривать их – он не любит говорить об Айоне. Но близнецы очень упорны, особенно Розмари. А как же Хроно может отказать этому белокурому, голубоглазому ангелочку, с такими живыми глазами и такой жизнерадостной улыбкой? Так напоминающую ему Розетту Кристофер….
Я тайком довольно, но не очень хорошо усмехаюсь. Ведь это я надоумила их. Как же мне ещё как можно больше узнать об Айоне, не выдав при этом себя? Конечно, и сами близнецы не против, ведь им тоже интересно послушать новую историю, а я знала, что Розмари Хроно не сможет отказать. С замиранием сердца я слушаю его голос.
– Ну, Айон был лидером Грешников… демонов, что сбежали на Землю из общества демонов – Пандемониума… вы же знаете это… – мямлит Хроно, всё ещё надеясь отделаться.
По моему лицу проскальзывает разочарование, но Розмари выручает меня. Да уж, моя настырная сестра не намерена так просто оставить Хроно в покое!
– Нет, мы не это хотим! Мы с самого начала хотим! – заявляет она, капризно надувая губки. – Мы хотим, как он на Землю сбежал! И почему!
– Да, как он решил сбежать из Пандемониума… – тихо добавляет Джоно.
Я вновь довольно усмехаюсь, пряча улыбку за волосами, спадающими мне на лицо. Да, здесь снова не обошлось без моего вмешательства. Это я сказала им, что было бы неплохо уговорить Хроно рассказать нам об этом. И теперь уж близнецы не оставят его в покое, пока не услышат всё до конца. Я негромко хмыкаю. Мои руки невольно дрожат, теребя подол школьной юбки, которую я так и не сняла, вернувшись домой. Хроно вздыхает и начинает рассказывать:
– Ну, я думаю, это всё началось в день синхронизации….
– Си-хо-ри-за-ции? – произносит по слогам Розмари, сильно коверкая незнакомое и сложное слово. – А это что?
– Ну, синхронизация, так называется день в Пандемониуме, когда демоны получают свои рога… – объясняет ей Хроно, на губах его появляется слабая и грустная улыбка.
– А я думал, у демонов рога сразу есть… – смущённо говорит Джоно, теребя пуговицу на жилетке.
– Нет, маленьким демонам они не нужны, – терпеливо объясняет Хроно моему брату. – Но когда демоны… вырастают, они получают… свой статус в обществе. Титул. Свой ранг, который определяет положение.
– Статус? Ранг? Что это? – переспрашивает Розмари, широко распахнув голубые глаза.
Я прихожу Хроно на помощь. Он, похоже, ещё полчаса будет объяснять моей сестре, что такое ранг, и мы так и не дойдём, до того, что действительно для меня важно.
– То есть, на синхронизации
Розмари выглядит довольной, её устраивает такое объяснение. Хроно благодарно кивает мне, а я прячу хитрую улыбку.
– Ну вот, значит на синхронизации определяется… что именно демон будет делать, – продолжает ласково объяснять Хроно. – И он получает знания и способности, необходимые для этого.
– А что получил Айон? – не унимается моя сестра. Я ликую про себя. Какая же она всё-таки молодец!
– Айон… – говорит Хроно после небольшой паузы, пряча глаза от нас. – Получил знания, которые до него не получал никто… увидел то, что до него никто не видел – так говорили старейшины, они даже были напуганы, тем, что произошло… не знаю, что именно это было, но… он ужасно изменился, как внешне, так и внутренне… его волосы поседели, у него появились странные идеи… не знаю уж что он там видел, но… во время синхронизации он кричал от боли… и говорил: «это истинное лицо мира? Это абсурд… такой абсурд»….
Я вздрогнула, как от электрического тока. Сомнений быть не может….
– Истинное лицо мира? – переспрашиваю я как можно спокойнее.
Хроно машинально кивает.
– А как вы сбежали из Пандемониума! – настаивает Розмари. – Расскажи!
Хроно, смирившись, начинает рассказывать. Но меня это уже не интересует. Я узнала, что хотела. Незаметно я встаю, прохожу в комнату мамы, которой сейчас нет дома и встаю перед зеркалом.
Губы кривятся в скептический усмешке, глаза полны мрачной угрюмости. Седые, непричёсанные волосы спадают на плечи. Кем я стала? Чей это взгляд я вижу в зеркале? Что происходит в моей душе?
Он – часть меня, и мне никуда от этого не деться. Всё чаще и чаще я сравниваю себя с ним, и вздрагиваю от боли, понимая, насколько мы похожи. Мне уже никуда не сбежать от этого. У нас с ним одна душа. У нас одна душа с Айоном. Одни мысли, одни идеи, одна Мечта….
Я поняла, что ты видел и чувствовал всё, что чувствовала я. Ты смотрел в лицо миру, ты видел суть Системы. Видел и чувствовал… и желал освободится. Ты желал той же свободы, что и я, Айон.
Ухмыльнувшись, я опираюсь на зеркало. Хватит прятаться! Хватит бежать от себя, хватит отрицать очевидное!
Понятия Добра и Зла окончательно умерли в моей душе. Всё это лицемерие и ложь… их не существует. Любое Добро приносит Зло, как и любое Зло – Добро. Невозможно никому не причинить вреда. Кто-нибудь обязательно будет тебя ненавидеть. И мне уже не избавится от тех проклятий, что очень скоро моя семья будет сыпать мне вслед.
Можно лишь действовать во имя себя, во имя того, что ты любишь. И я ничего не люблю больше, чем свою Мечту.
Я уже не могу быть другой. Я поняла это… моя Мечта не сбудется, если я не уничтожу этот мир, не уничтожу всё, что его сковывает. Не уничтожу всех, кто защищает Систему… ведь они не захотят изменится. Они не захотят смотреть миру в лицо. И потому не дадут жить мне. Другого выхода нет.