Падение во грех
Шрифт:
Я отвожу взгляд в сторону.
– Все соревнования – чушь, – говорю я резко.
Кэсси отступает на шаг, на её лице обида.
– Почему-то ты всегда называешь чушью то, что мне нравится, – говорит она грустно. – И вовсе это не чушь….
– Чушь! – возражаю я, сжимаю кулаки, пытаясь справится с собой. Чушь, потому что это – лишь глупость, придуманная Системой… чушь, потому что от этого нет никакого толку… но как ей это объяснить? Ведь она никогда даже не даёт мне договорить….
– Ты так говоришь из-за упрямства, – тихо и обиженно говорит Кэсси. – Потому
Во мне всё кипит от ярости и я убегаю на улицу. На глазах злые слёзы. Ну как же, как же мне всё ей объяснить? Почему она ничего понять не может? Почему?
Серые дома, серый асфальт… Система. Рана на сердце мира. Рана на моём сердце. Рана, о которой нельзя никому сказать. Чужая идёт сквозь дым заводов и выхлопных газов, сквозь людскую суету и шум машин. Седые волосы спадают ей на лицо, глаза блестят от слёз. Чужая хочет кому-то всё рассказать… чужая хочет не быть больше одна. Чужая хочет не чувствовать Систему. Но всё бесполезно… всё….
====== Глава 19 ======
Снег приятно хрустит под ногами. Мне нравится этот звук, но сам вид этого снега причиняет мне боль. Ведь в городе снег – не снег, а просто грязь. Противная, мерзкая грязь. Снег так покрыт всеми городскими отбросами, всеми ядовитыми испарениями, что уже не похож на себя. Но как же замечательно он характеризует весь людской мир… мир, где всё на свете превращается в грязь.
Хорошо, что сейчас ночь и вся мерзость мира не особо заметна. За это я ночь и люблю. Она своим одеялом временно скрывает всё, что разрывает мою душу на части. И поэтому я люблю гулять по ночному городу.
Холодный ветер шевелит мои волосы, снег бьёт меня по лицу. Все пальцы замёрзли, на лицо словно надели ледяную маску. Но я не хочу возвращаться домой. Мне больше нравится бродить по холоду.
Я выхожу на набережную и облокачиваюсь на перила моста. Вид воды меня всегда успокаивает. Пусть даже замёрзшей, как сейчас.
Напротив меня огромная часовая башня. На часах без пяти двенадцать. На моём лице мелькает слабая улыбка. До нового года осталось пять минут… вернее, даже не до нового года. А до нового века… и даже тысячелетия.
Я жду этого с сильно колотящимся сердцем. С измученной души словно временно спадает тёмная корка. Я знаю, что боль ещё вернётся… но теперь всё наполнено ожиданием. Ожиданием чуда и чего-то нового.
Все другие не особо жалуют Новый Год. Все изо всех сил готовятся к празднованию Рождества, шумно встречают его в кругу семьи, поют песенки, снимают кучу детских фильмов… а Новый Год скромно и незаметно проходит мимо, как данность… многими он воспринимается лишь как необходимость купить новый календарь.
Возможно, именно поэтому я и люблю Новый Год больше других праздников.
Про Рождество все твердят, что это – семейный праздник, что все должны собираться всей семьёй за одним столом, на Рождество полно глупых, смешных традиций, весёлых наивных песенок, красного и зелёного цвета, толстого Санта Клауса с огромным мешком… в общем, всякой чепухи и дребени.
Новый Год – не таков. Конечно, некоторые соберутся у Рождественской ёлки, с которой уже частично
Без трёх минут двенадцать. Я невольно вспоминаю семейное Рождество. Как радостно блестели глаза у Джоно и Розмари, когда они доставали подарки из красных и зелёных чулок, висящих над камином в гостиной. Рождественские гимны, традиционная музыка, огромная наряженная ёлка… и, разумеется, мрачная Ева, хмуро оглядывающая весь этот бедлам и надеющаяся как можно быстрее сбежать к себе в комнату. Это ведь стало уже обязательной традицией всех семейных праздников. Да и вообще любых, где Ева присутствует. Если Ева на празднике – знайте, скоро она сбежит куда подальше.
Подарками я всегда недовольна. Смотрю их минут пять, а потом забрасываю куда подальше. Но стоит ли обвинять других, если я сама никогда никому не могу сказать, что бы хотела получить на Рождество? Разве что живого Айона, но, во-первых, не думаю, что кто-то вообще сможет найти мне такой подарок, а во-вторых, не очень-то хочется узнать, как они все отреагируют на такое заявление.
В-общем, это Рождество, было такое же, как все другие. Разве что… разве что один сюрпризец – помолвка Эрика и Сателлы. Но я больше не чувствую ничего. Лишь пустоту и равнодушие. Пусть. Как хотят. Всё равно я уже потеряла Эрика… и он мне больше не нужен. Мне нужен кое-кто другой….
Одна минута до нового года. Я ещё больше облокачиваюсь на перила и вытягиваюсь с наслаждением, как довольная кошка. Ещё одна причина, по которой я люблю Новый Год – на него не надо дарить подарки. Не надо никуда лихорадочно спешить, думать, что кому понравится, и самой не надо натянуто улыбаться, получая что-то, от чего просто хочется избавиться.
Хотела бы я встречать так каждый праздник. Одна, на пустой тёмной улице, где нет ни одного знакомого человека, ибо незнакомым нет до меня никакого дела. Так можно побыть наедине с собой, снять маску покорности Системе, которую приходится носить каждый день. Можно просто быть собой без всяких правил, без всяких условностей… мечтать о чём хочешь, думать о чём хочешь. Нет наслаждения лучше, чем одиночество.
Гулкий бой часов над тёмным городом, проникающий в самую душу. Я считаю их, как удары сердца. Я боюсь дышать, глядя изредка в небо, где видно редкие звёзды. Их было бы видно куда больше, если бы не электрический свет города. Сердце громко колотится. Оно желает лишь одного. Айон. Чтобы вернулся Айон.
Часы заканчивают бить. Кто-то вдалеке кричит, в небо взлетают искры фейверка. Но я не обращаю на них внимания, вглядываясь лишь в тёмное небо. Оставив набережную, я ухожу во тьму, к холодному снегу….