Падение во грех
Шрифт:
И поэтому мне был нужен Айон, неидеальный, гордый, надменный, смелый и сильный, не признающий любви, не скорбящий о мёртвых, продолжающий двигаться вперёд вопреки всем и всему. Ведь только отринув свою связь с людьми, с любовью, что связывает тебя с порабощёнными Системой друзьями и родными, с нормами общества, заставляющими поверить в невозможность, а то и «аморальность» Мечты, ведь мол, это эгоистично, ты ведь стараешься только для себя, и приносишь обществу вовсе не пользу, а только вред… только отказавшись от всего этого, можно идти вперёд.
Я знаю, большинству
На литературе мы проходили английский роман XIX века, «Грозовой перевал». Я ничего особенного не ждала от этого романа. Думала, что там описана обыкновенная, глупая любовь, которая занимает умы людей с самого начала… Системы.
Но всё оказалось совсем не так.
Это было что-то, похожее на мои собственные чувства, на мои ощущения Айона. Странная, мистическая, демоническая связь. Мне нравилась фраза, где героиня говорила, что любит своего любимого «не как источник радости, дающий наслаждение, а как всё моё существо. Как что-то необходимое».
Подобным образом любила я. Хотя, наверное, всё же несколько по-другому. Не как источник радостей, не как идеал, не как что-то отдельное, а как саму мою Мечту, всепоглощающую, вечную. Образ Айона для меня неотделим от образа самой Мечты, он её часть и иначе был бы мне просто не нужен. Его слова о Системе отражали мои мысли лучше всех других слов, они словно выражали наши сущности. Его и мою.
Айон для меня это сама Мечта, сама её суть, он неотделим от неё и иначе бы не был мне нужен. Вся Мечта, все его слова выражали его суть….
Мне нравилась в «Грозовом перевале» и та часть, где героиня называет своего возлюбленного «человеком волчьего нрава». Да, это просто прелесть. Не идеализировать кого-то, а знать всю сущность, всю несовершенную, но свободную сущность.
Любить не идеального принца, которого полюбят все, а любить бунтаря, бунтаря против всего – против общества и Системы, против добра и против зла, против морали, против любви, против всего, что так или иначе мешает на пути к Мечте. Того, для кого нет ничего важнее Мечты, и он отвергает все иные чувства, способные лишь помешать.
Герои «Грозового перевала» навсегда останутся для меня бунтарями, бунтарями против общества, против морали и религии, чужие для всех и всего. Они не такие, как мы с Айоном, вовсе нет, до нас им было довольно далеко. И всё же… пожалуй, они были началом нас. Их любовь была полна странной страсти, у нас с Айоном не могло быть любви вообще, лишь более надёжная, более крепкая связь – связь, фундаментом которой была Мечта и наша борьба. Связь, которую я чувствовала душой, лишь зная Айона, но ни разу не встретившись с ним. Но эту связь я уже ощущала всем своим существом, всем своим сердцем, душой и Мечтой. Потому что знала, что у нас одни идеи и одна борьба. Потому что знала, что мы с ним желали одного – смерти Системы. Любовь друг к другу здесь была бы лишь помехой в фанатичной преданности Мечте.
Вот чего хотела я, вот о чём мечтала, когда плакала на плече у Кэсси. О такой связи, которую
И чем дальше, тем острее я понимала, что вряд ли смогу ощутить эту связь с кем-то, кроме Айона. Только в нём я видела настоящего война свободы. Только в нём.
Это и дарило мне ощущение безысходности, одиночества. Я всегда буду одна… чтобы не говорила Кэсси, она не понимает всей глубины моей проблемы. Я навсегда останусь одна, непонятая никем.
Мне не нужна любовь. Мне нужно понимание. Понимание всех моих взглядов и идей, понимание моей Мечты.
У чужой не может быть друзей. Не может быть настоящих друзей, потому что она никогда и никому не может рассказать всё, что творится у неё в душе. Но могут быть те, кто считает себя её друзьями и кого считают её друзьями все окружающие. Они часто причиняют боль, но с ними иногда можно развеяться. С ними можно на время забыть о своих проблемах, хоть случаи, когда твою душу так или иначе не задевают Системные мысли других случаются очень редко.
Но они были в моей жизни. Например, когда Кэсси пригласила всех нас в эти выходные кататься на лыжах.
У Кэсси была тётушка, у которой был небольшой коттедж за городом. Часто на зимние выходные она оставляла своей племяннице ключи, а сама уезжала. И тогда на выходные мы ехали к ней коттедж, который был полностью в нашем распоряжении. Тётушка доверяла нашему благоразумию, да и, впрочем, не зря. Конечно, я отрицала Систему и правила, но мне не нравилась бездумная, бессмысленная борьба, ведущая лишь к гибели. Многие люди, особенно подростки, считают, что если они могут напиваться, бить стёкла ради развлечения, избивать людей на улице, писать всякие дурацкие надписи в подъездах, спать со всеми направо и налево, то они являются свободными. Какая чушь!
Свобода в ущерб себе и месту, в котором ты бы мог жить – не настоящая свобода. Мне такая свобода не нужна.
И, думаю, Айону тоже.
Поэтому я всегда внешне оставалась «серой мышкой». Я не была той бунтаркой, какую обычно представляют, думая о бунтаре-подростке. Я не пила и не курила, ни разу в жизни не пользовалась косметикой, ни с кем не целовалась, не подпускала к себе парней даже на шаг, ненавидела вечеринки, сильно любила свою семью. В-общем, была прямо-таки идеальным образцом шестнадцатилетней девушки, которой можно доверять.
Да и Кэсси тоже.
Так что, ничего удивительного, что нам все позволяли оставаться одним. Правда, на этот раз, в эти выходные, с нами также ехали Мэрил, Тина и Хана. Но, пожалуй, из них троих сомнительным экземпляром была только Мэрил. Однако все остальные не любили «запретных развлечений», так что она одна, без нас, не могла набедокурить.
Вообще, я обожаю отдых в коттедже тётушки Кэсси. Обожаю кататься на лыжах. Кэсси любит любые виды спорта, я же очень неспортивна, но лыжи, всё же, единственный вид спорта, который мне нравится.