Падение
Шрифт:
На обзорных камерах был виден черный диск Земли, подсвеченный по кругу атмосферной рефракцией. Картинка была неинформативная, поэтому командир наложил на нее карту - параллели, меридианы, контуры континентов. Корабль шел над равнинами Патагонии.
Корвет приближался к Земле со скоростью намного выше второй космической, поэтому диск планеты рос в размерах прямо на глазах, и континенты тоже двигались довольно быстро. Вскоре они уже пересекли побережье и теперь летели уже над Атлантикой. Солнце выскочило из-за края диска, но времени перетягивать паруса не было. Они шли в галфинд, оптимальная ориентация
– Высота восемьсот. Убрать паруса, реактор на холостой. Фок и грот, приготовиться к отстрелу, бизань сложить. И готовься выравнивать давление, пока мы тут...
– Командир, проблема.
– голос бортмеханика звучал так же спокойно, как и при сообщении о пробитом баке.
– У нас все внешние воздуховоды... там концевые датчики. Я не могу открыть ни один внешний клапан, если датчик не обжат.
– Даже если снаружи есть давление?
– Особенно если снаружи есть давление. Это же космический корабль. Если есть давление, а датчик обжатия разъема свободен, значит, датчик давления неисправен. Даже с пожарным сбросом из-за этого могут быть проблемы, хотя им бы пользоваться я вообще не рискнула.
– Мпуди?
– Что Мпуди, там аналоговая защита, геркон и электрическое реле. Надо половину стыковочного узла изнутри разобрать, чтобы реле перекоммутировать.
– Лен, услышал. Светлая сторона в этом есть, что мы будем легче, и плавучесть у нас будет выше. Хотя бы кислородом наддуй, что ли?
– Больше полбара не выйдет. Если мы хотим выпускать жилой, нам нужен газ высокого давления. А это только кислород.
– Услышал. Отставить наддув.
Про темную сторону командир предпочел не говорить. Атмосфера в корабле и в системах воздухообмена скафандров состояла из чистого кислорода, и ее давление составляло 20% земного атмосферного.
Азот на астероидах Главного Пояса - редкость и великая ценность. Некоторая доля азота содержится в углеродной фракции, но основную массу приходится привозить из-за орбиты Юпитера, из аммиачного пояса, где слабое солнечное излучение не испаряет аммиачный лед. И все доступные запасы азота уходят на подкормку биореакторов и гидропонных оранжерей. Использовать этот драгоценный газ для наддува обитаемых отсеков, терять его при стыковках и утечках - недопустимое расточительство.
Кроме того, снижение давления на четыре пятых позволяет облегчить конструкцию гермообъемов кораблей и станций.
Бронекапсула вестальского корвета была рассчитана на удержание внутреннего давления, но, теоретически, вполне способна была выдержать и внешнее давление в восемь метров водного столба. Но экипаж не смог бы открыть изнутри ни один люк. Не позволили бы ни электромеханические датчики разности давлений, ни просто усилие, прижимающее крышку к комингсам в необычном направлении.
Кроме того, если бы при посадке на воду корпус треснул - а это казалось вполне возможным, все-таки он не был рассчитан на такие нагрузки - в трещину бы засосало не воздух, а воду. Корабль, заполненный водой на четыре пятых объема, мгновенно утонул бы.
Зажужжал зуммер, и механический голос забубнил про курс столкновения. Мпуди быстро что-то подшаманил в компьютере, и сигнал тревоги выключился, но все понимали, что угроза столкновения никуда не делась. Акселерометры показали, что корабль
Командир приказал выключить двигатели, отстрелить мачты и убрать все внешние антенны, камеры и дюзы маневровых двигателей под броню. В облаке плазмы, даже обращенные назад сенсоры были бы бесполезны, а поток газа, разогретого до звездных температур, наверняка повредил бы их.
Корабль втянул под броню все, что мог, как наутилус втягивает в раковину глаза и щупальцы. Он оглох и ослеп. На обзорных экранах остались только расчетные координаты, получаемые интегрированием данных с акселерометров, и синтетическая карта планеты, на которую были наложены спутниковые фотографии вековой давности.
Космические скорости многократно превосходят скорость звука в любом веществе, поэтому в аэродинамике они называются даже не сверхзвуковыми, а гиперзвуковыми. Газ на такой скорости не обтекает тело, а ведет себя практически неотличимо от твердого вещества, только с очень малой плотностью.
Перегрузки нарастали и быстро достигли значений, которые не мог бы развить ни один корабль Пояса даже на форсажной паровой тяге. Датчики температуры внешних слоев брони зашкалило, потом они отключились. Стали отключаться и датчики целостности внешних слоев. Но, пока что, воздействие атмосферы оставалось в рамках того, с чем корабль мог бы столкнуться в космосе.
Самое страшное оружие космического корабля, после ядерных боеголовок - это его двигатель. Нагрев и динамическое воздействие на внешние слои брони корвета пока что были сравнимы с попаданием в паровой факел движущегося встречным курсом крейсера.
Это серьезный ущерб. После такого корвет нуждался бы в постановке в док - но его броня была рассчитана на то, чтобы выйти из такого столкновения одним куском и даже, при необходимости, продолжить бой. Датчики внутренних слоев брони показывали параметры в пределах допустимого. Корабль сбрасывал внешние слои кожи, чтобы защитить тело.
Сейчас они уже пересекли Атлантику и летели над Африкой - дельта Окаванго, озера Большого Рифта, Масаилэнд...
Судя по датчикам, внешние слои брони слетели с днища корвета, и температура начала расти в среднем слое. По расчетам капитана, броня на корме должна была сгореть почти полностью прежде, чем корабль затормозится до низких сверхзвуковых скоростей, и нагрев прекратится. Решетчатая ферма бизани находилась в аэродинамической тени корабля и почти не подвергалась нагреву, поэтому датчики ее целостности показывали номинальные значения.
Корабль прошел перигей. Вертикальная скорость упала до нуля и начала расти. Но полная скорость все еще была близка к параболической.
– Командир, на выходе из атмосферы скорость эллиптическая, апоцентр восемьсот. Времени мало, надо будет тормозить на пару.
– Понял. Ну что, вода нам больше не понадобится. Дадим пару. Прогревать реактор! Батареи, подготовить перехватчики, вдруг нас там ждут!
Корабль шел над Индийским океаном и приближался к линии Кармана снизу. Перегрузка уже была почти неощутима, и нагрев быстро уменьшался, но корвет по-прежнему окружало облако ионизированного газа, из-за которого невозможно было разглядеть ничего снаружи.