Падшая девственница
Шрифт:
— Ты слишком много выпила и прикорнула на диване. Все разошлись и даже не вспомнили о тебе. Но я никогда не оставляю красивых девушек в офисе на ночь, я забрал тебя с собой. Ты так крепко спала, что я смог исполнить самые смелые свои фантазии, — он продолжал меня целовать, уже мягче, но вкус крови во рту и боль во всём теле меня не покидали. — Ты чувствуешь, ты помнишь. Ты любишь боль. Не можешь её не любить, она — есть ты. Твоя сущность, твоё подсознание. Ты ждала такого мужчину, как я и ты хранила свою невинность для меня.
Он продолжал что-то говорить и ласкал моё тело, но я уже не слышала его да и не
— Тише, тише, тише… Не бойся, я знаю, что вчера ты многое пережила. Сегодня я не буду грубым, расслабься, тебе понравится, — он наконец-то перестал меня целовать и перевернул на живот, стал гладить спину. — Ты прекрасна, в тебе сосредоточено всё лучшее, что может быть в женщине: невинность, страсть и порок. Я с первого взгляда, понял, что искал такую всю жизнь — в этот момент его пальцы скользили по моей попке, вдруг этот странный массаж прекратился, и я почувствовала всё его естество внутри себя. Тёплое, трепещущее тело проникло в меня. Он взял меня сзади.
И волшебство закончилось, осталась только боль. Но я молчала, сама не знаю почему. Так хотелось кричать, просить помощи, просто попробовать вырваться из его объятий. Но я не смогла, сама не знаю почему. Просто лежала и терпела его ритмичные движения внутри себя, мечтая только об одном — чтобы скорее эта мука закончилась.
— Я так не могу, надеюсь, ты простишь меня — сказал Андрей.
Не прошло и секунды, как я лежала на спине, мои ноги оказались на его плечах, а его член как будто бы целовал моё женское естество.
— Я обещал, что буду аккуратен и сегодня не причиню тебе боль. Но ты любишь боль, а я не могу заниматься любовью с женщиной, которая не испытывает наслаждения. Надеюсь, я не пораню тебя.
Он был прав, уже через секунду боль поглотила меня. Но она не пришла одна — удовольствие, которое я испытала, было ничуть не меньше. Всё тело горело как в огне, и именно это меня так завело. Я так хотела закричать, но не смогла проронить ни звука, почти до самого конца. Время остановилось: минута, час, день, год… Казалось, что это длилось вечность. Его движения с каждым мгновением становились всё быстрее, а я уже не могла молчать — стон превратился в крики, и на последнем издыхании я получила порцию его мужского естества. Он не предохранялся, но тогда мне было всё равно.
— Куда тебя отвести?
— Не знаю.
— В смысле, не знаешь?
— Мне родители снимали угол у одной старушки, но она обещала выгнать меня, если вернусь позднее восьми часов вечера. Так что не знаю.
— Так и знал, что с тобой просто не будет. Одевайся, поедем за твоими вещами, поживешь пока в этой квартире — ты того стоишь. Надеюсь.
— Но что я скажу родителям…
— Придумай что-нибудь. Ты же работаешь? Скажи, что тебе дали аванс, и ты сняла квартиру. В чём проблема?
— Но на мою зарплату нельзя снять квартиру, там же нужно ещё риэлтору платить и за последний месяц…
— А ты хитрая. Согласен.
А потом он ушёл. Просто ушёл. Оставив меня в белоснежной студии с окровавленными простынями и полным холодильником еды — хамон, сыр с белой плесенью, экзотические фрукты шампанское. Завтрак был «скромным», даже хлеба в его квартире не оказалось.
Глава III
Каждый раз, когда в моей жизни происходит какой-нибудь пиздец, я начинаю есть. Даже сегодня. Не знаю почему, но еда меня невероятно успокаивает. Ладно, надо хоть в душ сходить и квартиру в порядок привести. Андрей Витальевич наверняка очень скоро вернётся. Может, он за цветами ушёл? С этими мыслями я залезла в огромную ванну из розового мрамора и включила воду. Интересно, как часто генеральный лишает девственности новых сотрудниц? Не просто же так он поставил в своей квартире именно розовую ванну… Так что же произошло вчера?
Мы с девочками решили немного выпить после работы, купили какое-то недорогое вино и конфеты. Было всего две бутылки на пять человек, не могла же я так захмелеть с двух бокалов. Или потом мы покупали ещё? Блин, как же болит голова… Ах, да, Андрей Витальевич заходил часов в 6 вечера, спрашивал, почему мы до сих пор по домам не разъехались, и велел долго не засиживаться. Потом он ушёл, мы ещё немного поболтали и… ничего не помню. Вроде бы Катька звала в сауну со знакомыми ребятами, но я отказалась. Ладно, в понедельник спрошу её, что же вчера произошло, и как я оказалась в одной постели со своим начальником.
Вечер пятницы я совсем забыла, зато отлично помнила сегодняшнее утро. Свой второй раз с первым мужчиной. Или это был третий? А может даже четвёртый? Я почувствовала, что мои щёки наливаются краской при малейших воспоминаниях о том, что произошло меньше часа тому назад. Стало мучительно стыдно и неудобно, нахлынуло отвращение к самой себе и… странное возбуждение, которого я никогда не испытывала ранее. Захотелось всё повторить. Прямо здесь. Прямо сейчас. Если бы Андрей Витальевич в этот момент вернулся, я бы буквально набросилась на него и… Но он не вернулся. Пришлось удовлетворять себя привычным с ранней юности способом — руками. В этот раз мне не пришлось вспоминать излюбленные сцены из «Эммануэль», чтобы довести себя до апогея. Казалось, тело ощущает руки Андрея: вот они скользят по моей груди, по животу, всё ниже и ниже. Мои губы не забыли тот грубый поцелуй. Моя плоть проснулась, разбудив во мне женщину, и она была голодна. Очень голодна. Вряд ли хоть что-то сможет её остановить.
***
Выйдя из душа, я посмотрела на часы и с ужасом обнаружила, что провела в нём два часа. Начала судорожно искать свою одежду, сгребла в кучу постельное бельё и запихнула его в стиральную машинку. Где же здесь стиральный порошок? Облазала все ящики на кухне и в ванной, ничего не нашла. Ладно, Андрей вернётся, спрошу его. Уф, можно немного отдохнуть.
Почти час я просидела на подоконнике, вглядываясь в каждую проезжающую к дому машину. Потом включила телевизор, доела оставшуюся в холодильнике еду, на улице начало смеркаться, а его всё не было. Дальше смотреть в окно не было никакого смысла, я пересела на диван и уснула под какой-то скучнейший сериал.