Падшая звезда
Шрифт:
— Угу. Инспекционная поездка, значит… ты хотя бы гъёвелар-то знаешь, инспектор?
Брови принца поползли вверх.
— Я-то знаю. При моей работе незнание языка, на котором говорят граждане сильнейшей из держав Восточного континента — признак непрофессионализма. Но чего ради этот язык учила ты?
— Одна из моих сокурсниц — хауч Илъюхог, Дъяум Бочка. — Ниррит повела плечами. — А гъёвелар, при всей его языколомности, далеко не старотианский. Чуждую фонетику освоить куда проще, чем чуждую семантику.
— Согласен на все сто.
— Тогда вопрос
— Телохранителя, конечно.
— М-м… нет. Не пойдёт.
— Почему?
— В далёкой стране Ундигъёвид есть белокаменный город о семи воротах, Гетринд. А в оном городе находится учебное заведение, являющееся единственным серьёзным конкурентом Энгастийской Академии. Но уже поминавшаяся мною Дъяум отправилась учиться магии не в Гетринд, а в Энгасти. Хотя, говоря прямо и без лести, их школа целителей нашей не уступает ничуть.
— Могла бы сказать куда проще: "Гъёви не так ужасны, как хаазминцы, но тоже больны глупым мужским шовинизмом".
— Вот именно. Они ещё согласились бы видеть телохранителя в Лейеле, но…
— Ты не так грозна на вид, — перебил принц. — Понятно. И что ты предлагаешь?
— Ничего ужасного, не беспокойся. Кто смотрится рядом с высокопоставленным лицом естественнее, чем любовница?
— Но…
Ниррит улыбнулась загадочно.
— Погоди, — сказала она. — Сначала я продемонстрирую тебе один… трюк. Ради чистоты эксперимента закрой глаза и не открывай, пока не попрошу.
Капитаном "Морской молнии" был, разумеется, тианец. И не простой. Представитель одного из Старых семейств, "яркая кровь". Глаза не лиловые, но всё же родич правящей фамилии. И не очень дальний. Звали капитана Ликерэйм, а по прозвищу — Пёстрый Скат (полное наименование вида — ядохвостый пёстрый океанский скат: милая хищная зверушка длиной до шести метров, от которой акулы шарахаются). А ещё Ликерэйм, что вполне естественно при его должности, был магом, действительным членом Гильдии Артефакторов Энгасти и хорошим менталистом (что также было одним из профессиональных требований для такого ответственного поста, как у него).
Из краткого досье Ниррит знала, что капитану недавно исполнилось восемьдесят два. Для обычного тианца — начало старости, но для мага-тианца, вполне способного прожить полтора или даже два века — полнокровная зрелость. Пёстрый Скат выглядел именно так, как она ожидала: крепкий, среднего возраста, полный жизненной энергии мужчина. Похож больше на преподавателя Академии, чем на военного моряка, но…
"Но у всякого пёстрого ската есть ядовитый шип на хвосте. Помни!"
— Рад видеть вас на борту "Морской молнии", мой господин, — с достоинством поклонился Ликерэйм. — Чем обязан удовольствию встречи?
— Задание, — прохладно объявил Айселит. Конечно, капитан прекрасно знает, кто явился на его судно. И знает, что явившийся имеет право не только проглядывать, но даже править его досье,
Пёстрый Скат взял протянутый ему конверт, запечатанный по всем правилам, вскрыл, прочёл. Много времени чтение не заняло. В этом шедевре недоговорённости, подписанном Мориайхом лично, ключевыми были фразы "поступаете в распоряжение" и "всемерное содействие".
— Я должен запросить подтверждение.
— Сколько угодно. Но — не раньше, чем мы выйдем в море. Командуйте отплытие, капитан.
— И куда плыть?
— На восток. Скрытно.
— Будет исполнено, мой господин. Схенна, покажи его высочеству и… его спутнице каюты.
"Слепец!"
Ниррит без труда удержалась от улыбки, хотя первый раунд "игры невидимок" капитан проиграл всухую. "Маска" лежала на её душе так же естественно, как обманчиво простой наряд из лилового, "королевского" шёлка — на гибком и стройном теле. Слишком угловатое на человеческий вкус, зеленокожее и зеленоглазое лицо Ниррит — лицо тианки — заледенело в пренебрежении к чужому несовершенству, укреплённом сознанием совершенства собственного.
"Пёстрый Скат, похоже, тебя губит привычка. Думаешь, что никто не сможет щёлкнуть тебя по носу. Думаешь, что ты — лучший, как твой корабль.
Очень плохо, капитан!
Но окончательные выводы делать рано. Ещё посмотрим…"
Спустя минуту "Морская молния" отвалила от причала в наполовину искусственном гроте, обработанном для обслуживания одного-единственного судна. На палубе к этому времени не осталось ни одного живого существа. И сама эта палуба стремительно менялась, пока "Морская молния", устремившаяся к выходу из грота, с равной стремительностью погружалась под воду.
Спустя ещё минуту лишь пара небольших водоворотов осталась на том месте, где скрылся от посторонних взглядов не имеющий аналогов корабль.
Схенна по прозвищу Пила очень хорошо знала, что зависть — чувство отнюдь не благородное. Что зависть недостойна и умаляет завистника.
Но ничего не могла с собой поделать: завидовала. И страдала от этого.
Притом не от мимолётного укола, отскакивающего от привычной брони внутреннего достоинства, а словно бы от полчищ блох, проникших ПОД эту броню.
На берегу ей неоднократно попадались богатые холёные красавицы из Старых семейств. Она, рождённая далеко не в шелках (хотя и не в дерюге), вошла в круги аристократии не по рождению и воспитанию — по таланту, по уму, по заслугам. Добилась того, что иным доставалось даром. Тем самым она смело могла не считать тех — богатых, холёных и красивых — ровней. Могла ставить себя выше. У Схенны имелись на то объективные причины: ведь личные достижения всегда ценятся дороже, чем перешедшие по наследству преимущества.