Падшие боги
Шрифт:
– И кто ж теперь в Киеве хозяйничает – поляне, хазары аль варяги? – осведомился рыжий купец.
Чернявый дернул толстой щекой.
– Их там теперь сам леший не разберет. Не ровен час, хазарский властитель в Киев-град свою столицу перенесет. Поляне сего боятся, думают, что хазары их всех в иереев переделают.
– Как это? – не понял козлинобородый.
– А просто. Возьмет пархатый хазар свой ножик и устроит всем славянским мужикам обрезание.
Купцы переглянулись и захихикали. Отсмеявшись, рыжий купец отер мокрые
– Слыхал я давеча, что князь Орлик из Голяди на нас походом идти хотел.
– Чего ж не пошел? – спросил козлинобородый.
– Булгарцев волжских поджидал. Те обещались ему на помощь прийти, да не дошли. Сперва их лесная мордва под Муромом потрепала, а потом и хазары набежали, стрелами всех перекололи, саблями порубили.
– Туда им и дорога, – мрачно изрек чернявый купец.
А козлинобородый тяжело и горестно вздохнул:
– Эх… Живут же ильменцы. Я чай, от нас мало чем отличаются. Даже на языке похожем говорим. А у них там всем вече народное верховодит, и даже сам князь под вечем ходит.
– Потому как – славяне, – объяснил чернявый. – А наш-то князь Аскольд из-под варягов. До его двоюродного деда у нас всем тоже вече народное заправляло. А теперь, вишь, по каждому поводу князю в ноги бухайся. Все плохое из-за бугра к нам прет, – заключил чернявый купец со вздохом.
– Точно, – подтвердил рыжий. – Жили бы сами по себе, даже у самого паршивого вятичского или радимичского бродяги мамон бы до земли отвисал.
Купцы поухмылялись, повздыхали.
– Эх, нам бы Перуна в главные боги, – мечтательно произнес козлинобородый. – Этот спуску никому не даст – ни хазарам, ни гофам, ни нечисти печенежской. Да и меж нашими князьями мир учинит.
– Это как же, интересно? – поинтересовался чернявый.
– Да просто. Замахнется молнией да и скажет: «Эй, князья славянские, коли будете промеж собою драться – каждому по молнии на макушку кину!»
Чернявый хмыкнул:
– Гляди, как бы тебе Велес за такие россказни товар не сгноил.
Козлинобородый усмехнулся:
– Ничего. Я с Велесом на короткой ноге. Десятую часть прибыли на жертвенные костры трачу. Не жмусь.
Глеб отхлебнул браги и повернул голову в противоположную сторону. За другим столом толстый длинноволосый бородач, переубеждая в чем-то собутыльников, повысил голос:
– Что есть жена? Светла лицом и высокими очами мигающа, и огонь лютый в членах возжигающа! Что есть жена? Покоище змеиное, болезнь, бесовская сковорода, увет дьявола!
Глеб покосился на толстяка и шепотом спросил у Васьки:
– Кто это?
– Не знаю, – ответил Васька, отламывая кусок от вяленой рыбы. – Похож на лекаря христянского. Я видал одного лекаря. У него изо рта дух шел зело целебный. У нас Щепетуха понести не могла, так этот лекарь юбку ей задрал и во чрево дунул.
– И чего?
– Да ничего. Понесла Щепетуха. А через девять месяцев мальца родила с двумя головами
– А, это. – Глеб кивнул. – Это я знаю. Называется сиамские близнецы. На самом деле их двое, а не один. Просто они… в общем, они срослись.
Васька посмотрел на Глеба насмешливым взглядом.
– Смешные вещи говоришь, колдун. Как же двое, когда тулово едино и руки две?
Глеб хотел объяснить, но лишь рукой махнул – все равно не поймет.
– Двое! – продолжал потешаться Васька. – У вятичского орла тоже две головы, так что с того? Птица-то едина!
– Двухголовых орлов не бывает, – заявил Глеб.
– У вас не бывает, а у нас бывает, – возразил Васька. – Колдун, а простых вещей не знаешь.
– Можно подумать, ты много знаешь, – обиделся Глеб.
Васька усмехнулся:
– Да уж поболе твоего!
– Да ну? Может быть, ты знаешь, что такое ядерный ускоритель?
– А ты знаешь, сколько рыжих перьев в хвосте у сирина?
– А ты знаешь, сколько пар хромосом в ДНК человека?
– А ты знаешь, сколько зубов у незрима? А куда зимой улетает гамаюн?
Глеб вдруг вспомнил, что находится в прошлом, и в сердце у него снова засаднила тоска. Ему вдруг стало так страшно, что к горлу подкатила тошнота. Он замолчал и насупился. Васька расценил это как признание поражения.
– То-то ж, – сказал он, победно глядя на Глеба. – А еще спорит.
Глеб вдруг разозлился.
– Ты, Васька, дурак, – сказал он. – Дурак и варвар.
– Ты сам дурак, – возразил Васька. – Тебе тоже во чрево надо дунуть, чтобы разума прибавилось.
– В задницу себе дунь!
– Чегось?
– Тогось!
Несколько секунд они смотрели друг другу в глаза хмельными, угрюмыми взглядами. Потом Васька, будучи по натуре миролюбивым парнем, отвел взгляд. А Глеб вздохнул и проговорил:
– Ну и вонь тут у вас.
Васька понюхал носом воздух.
– Какая вонь?
– Такая. Вонючая. Выйду на улицу, глотну свежего воздуха.
– Я с тобой.
Глеб выбрался из-за стола. Васька последовал его примеру. Проходя мимо стойки, Васька сказал целовальнику:
– Мы скоро вернемся, дядька Озар.
Мужик кивнул.
На улице было по-ночному темно, но участок дороги перед кружалом был освещен светом, падавшим из окон, и берестяными факелами, призывно горящими по обе стороны от входа в питейное заведение.
Глеб вдохнул полной грудью прохладный ночной воздух. На душе у него было паршиво.
– Посторонись! – рявкнул вдруг кто-то у Глеба над самым ухом.
Громыхнули колеса, и Глеб отскочил в сторону, уступая дорогу тройке белоснежных лошадей, запряженных в расписную деревянную телегу – что-то вроде громоздкой кареты без верха. От прыжка хмельная голова Глеба закружилась, его резко повело в сторону, он споткнулся о камень и грохнулся оземь.