Падший ангел (Женщина для офицеров)

Арнольд Марго

Но, глядя на развлекавшихся английских военных и их женщин, вы решили бы, что их не заботит ничто на свете. Вот и я плыла по течению, довольная тем, что Крэн продолжает любить меня, не думая, не осмеливаясь задуматься о будущем.

Конец наступил внезапно. Стояла поздняя весна 1798-го. Крэн был занят целыми днями. Однажды он вернулся домой угрюмым.

– Элизабет, нам надо поговорить. Пойдем в гостиную.

Я последовала за ним, перебирая в уме все свои проступки, которые могли рассердить его.

Крэн подождал, пока я закрою дверь, и затем

произнес:

– Плохие новости. Я давно ожидал этого, и вот – свершилось. Мой полк направляют за границу. Вскоре мне придется уехать.

Ноги у меня подкосились, и я бессильно опустилась на кушетку.

– Куда? – спросила я слабым голосом.

– В Индию, на подкрепление нашим войскам.

– В Индию? – не веря своим ушам, переспросила я. – Но ведь в Индии нет французов…

– Французов как таковых нет, – мрачно подтвердил он, – но Наполеону удалось взбунтовать местных правителей, и если мы не усмирим эти беспорядки как можно скорее, то потеряем Индию, которая имеет для нас огромное значение.

Наполеон… Именно тогда мрачная тень этого человека впервые коснулась моей жизни.

– Когда ты уезжаешь? – с трудом спросила я.

– Мы отплываем в начале июня, но до этого я должен хотя бы месяц пробыть с семьей. Это значит, что у нас с тобой осталось не более двух недель.

«Две недели – и он уедет!» – в отчаянии подумала я. Крэн подошел и, обняв меня, поцеловал в лоб.

– Я не хотел, чтобы наша жизнь закончилась вот так, моя весна, но мы не вольны выбирать.

Я молчала, прижавшись к нему, а он перебирал мои локоны.

– В последнее время я много думал о твоем будущем, Элизабет. Есть один человек, на попечение которого я хотел бы тебя оставить. Он сходит по тебе с ума с тех пор, как впервые увидел, и поскольку это хороший человек и мой большой друг, – все знакомые Крэна были его «большими друзьями», – я хотел бы, чтобы вы познакомились.

– Кто же он? – без всякого интереса осведомилась я.

– Сэр Генри Рашден, – с надеждой в голосе сказал Крэн.

– Сэр Генри Рашден? – изумилась я. Это был пожилой человек, который не пропускал ни одной юбки и постоянно пытался лапать и щипать нас. Кроме того, я никогда не замечала, чтобы он был увлечен мною.

– Да, Генри не очень привлекателен, – торопливо продолжал Крэн, – но ты его совсем не знаешь, а я знаю, и очень хорошо. Года два назад он потерял жену – она уже несколько лет была прикована к постели. Говорят, пока она была жива, он вообще не смотрел на других женщин. После ее смерти Генри пытается наверстать упущенное, но он человек принципов, и ему самому не нравится такая беспорядочная жизнь. Жениться он больше не хочет, однако ему нужна постоянная женщина, которая скрасит его жизнь лаской.

Хотя Крэн и старался изо всех сил произвести на меня впечатление, его слова звучали не слишком убедительно.

– Он очень умен, ты сама это знаешь, он бригадный генерал, хоть и не на действительной службе. Он является советником военного министерства по вопросам тактики, вооружений и прочего.

Очень умный человек, и, конечно, ему не грозит отправка за границу. Ты понимаешь, Элизабет, что по теперешним временам, когда большинство из нас в любую минуту могут куда-нибудь отправить, это очень важное соображение. Он довольно богат, у него загородное имение в Суссексе, да и в городе отличный дом.

Он замолчал, с надеждой глядя на меня. Бедный Крэн, мой бедный дорогой Крэн!

– Я ничего не имею против сэра Генри, – мрачно сказала я, – но что-то никогда не замечала, чтобы он особенно мною интересовался. Ты случаем не убедил себя в этом сам, Крэн?

– Нет, – пылко ответил он, – когда Генри узнал, что я уезжаю, он сам подошел ко мне с этим. Он буквально сходит по тебе с ума, говорит, что ты чудесная, прекрасная девушка. И считает тебя очень умной, – наивно добавил он.

– Ну что ж, – вздохнула я, – мне не хочется даже и думать об этом, но, похоже, придется. Я поговорю с Джереми, и, если сэр Генри захочет приступить к переговорам, пусть обращается к нему.

Я обняла Крэна за шею.

– Ты знаешь, что мне никто не нужен, кроме тебя. Любой другой не будет значить для меня ровным счетом ничего, но если ты настаиваешь, чтобы я была с ним, что ж – я подумаю об этом.

– Моя дорогая, мне больно представить тебя в объятиях другого, но что же я могу поделать? По крайней мере я буду знать, что ты в хороших руках и он обращается с тобой как подобает. Больше мне нечего сказать.

– Крэн, у нас осталось две недели, давай не будем омрачать их, думая о расставании, – прошептала я. К горлу подступили слезы, но в этом доме они были запрещены. – Оставим все эти хлопоты Джереми.

Так мы и сделали.

9

Две недели пролетели быстро, слишком быстро. В то, последнее, утро мы с Крэном почти не разговаривали: все было уже сказано, теперь у каждого оставались лишь воспоминания. Наконец подали коляску – отправляясь в деревню, Крэн собирался править сам. Он обнял меня и, проведя пальцами по моему лицу, произнес охрипшим от волнения голосом:

– Ты знаешь, что мне не хочется покидать тебя, Элизабет. Ты снова подарила мне весну, хотя я думал, что мне уже не суждено ее увидеть, и я очень полюбил тебя.

Мы стояли у двери, был теплый весенний день, но Крэна сотрясала дрожь.

– Когда весна уходит, как быстро наступает осень! – Крэн поцеловал меня и добавил: – Прощай, любовь моя, и не смей плакать обо мне.

Он заглянул в мои глаза и, увидев, что, несмотря на его приказ, они были полны слез, быстро прыгнул в коляску. Я послала ему воздушный поцелуй, он хлестнул лошадей и, обернувшись, крикнул:

– Я вернусь к тебе, моя весна!

Я думаю, в ту минуту он сам верил своим словам. И вот он уехал. Его великолепный военный плащ багрово-золотым пятном развевался вдоль серой предрассветной улицы. Это мое последнее воспоминание о Крэне. Больше мне не суждено было увидеть его.