Падший ангел (Женщина для офицеров)

Арнольд Марго

– Вот они все, – развел руками Генри. – Все – Рашдены, и все – солдаты. С незапамятных времен все члены семьи Рашден служили своей стране как военные, а поскольку я был старшим сыном, с того самого дня, как я родился, ни у кого не возникало даже сомнений относительно моей будущей карьеры и относительно того, что Маунт-Менон будет моим.

– Но, – не сдавалась я, – если бы твой отец узнал, о чем ты мечтаешь, он наверняка пошел бы тебе навстречу вместо того, чтобы заставлять тебя заниматься нелюбимым делом!

– Подобное не могло прийти в голову ни мне, ни моему отцу, – возразил Генри. – Традиции такой семьи, как наша, гораздо важнее любых личных симпатий или антипатий. Тебе это, разумеется, трудно понять, но сила Англии зиждется именно на традициях, подобных

этой, и когда ты станешь постарше, то поймешь, какая в этом заключена мудрость.

Он был абсолютно прав. Я действительно не понимала этого, и мне казалось на редкость глупым, что человек должен заниматься делом, которое не любит, только потому, что тем же самым занимались его предки. Генри ошибся в другом: даже став старше, я не смогла признать его правоту, мои взгляды остались неизменными до конца жизни.

Все это показалось мне еще глупее, когда я встретила младшего брата сэра Генри, бывшего каноником Чичестерского собора. Он был маленьким тучным человечком с красным лицом и моргающими глазками. По его беззаботной болтовне я поняла, что призвание свыше забыло посетить его, что псовая охота и поглощение портера привлекали его гораздо больше, чем необходимость помогать людям или увеличивать запас мировых знаний.

Сидя между этими столь разными людьми за обеденным столом, я думала: «Какое безумие! Только из-за того, что один человек родился чуть раньше другого, им обоим пришлось пойти жизненными дорогами, которые ни в малейшей степени не соответствуют влечениям каждого из них». Насколько было бы лучше, если бы они росли вместе, если бы родители внимательно следили за развитием их склонностей и интересов, если бы им было позволено следовать путем призвания. В семье Рашденов все равно был бы военный, поскольку я так и видела жизнерадостного маленького каноника кавалерийским офицером, и жизнь каждого из них наверняка была бы полнее и счастливее.

Однако эта точка зрения встречала сопротивление на протяжении всей моей жизни, и мои взгляды на этот счет всегда считались странными. Со мной соглашался один только Джереми, и он даже предсказал, что эта традиция, которой так гордились англичане, однажды обернется против них.

Однако вернусь к Генри. Еще одной характерной для него чертой, которую я обнаружила после переезда в деревню, оказалась его любовь и глубокая привязанность к сыну. Он постоянно писал ему длинные отеческие письма, которые, я думаю, юноша – ему и было-то тогда всего двадцать пять – никогда не читал. Чтобы послушать, как они звучат, Генри зачитывал мне эти письма вслух, и я неизменно находила их теплыми и трогательными. Генри страшно хотел, чтобы сын остепенился и нашел спутницу жизни – в первую очередь, мне кажется, для того, чтобы положить начало новому поколению Рашденов, и в своих письмах детально перечислял и описывал те качества, которые он хотел бы видеть в своей будущей невестке. С болью в сердце я поняла, что, если бы судьба позволила мне родиться под другой крышей, я стала бы гораздо лучшей женой сыну, чем любовницей – отцу.

Впрочем, судьба была не до конца глуха к моим просьбам. Моя личная служанка не последовала за нами в Суссекс, поскольку собиралась выходить замуж, так что мне нужно было подыскать другую. Однажды утром, когда я сидела, как обычно, за письменным столом в библиотеке и занималась, вошел лакей и доложил, что пришла миссис Маунт и спрашивает, по-прежнему ли мне нужна служанка. Я ответила, что поговорю с ней, и попросила проводить ее ко мне. После этого я продолжала свои занятия до тех пор, пока не увидела, что на мои записи легла чья-то тень. Я подняла глаза.

Темная на фоне освещенного окна, передо мной возвышалась длинная, худая и ширококостная фигура женщины неопределенного возраста. Мрачное выражение лица, черные волосы, стянутые серой лентой и собранные сзади в пучок, выпуклый лоб, огромные темные глаза, в которых светилась какая-то свирепая гордость… Я почувствовала растерянность: эта женщина была похожа скорее на разгневанную фурию, нежели на служанку. Она сделала в мою сторону величественный реверанс, и я едва удержалась, чтобы не

ответить тем же.

– Меня зовут Марта Маунт, – произнесла она сильным глубоким голосом, который вполне подходил к ее облику. – Я слышала, что вам нужна служанка. Я бы с удовольствием стала служить у вас, мисс.

Кое-как оправившись от удивления, я попросила ее рассказать о себе. Девочкой она воспитывалась в доме священника, где научилась читать, писать и выполнять практически любую домашнюю работу. Потом нанялась служанкой в богатый дом по соседству, а впоследствии вышла замуж за моряка и уволилась.

Вскоре я узнала, что мистер Маунт оказался ничем не примечательным, невзрачным человеком, которого было почти не видно и не слышно. У семейной четы родилось пятеро сыновей – таких же высоких и чернявых, как их мать, и молчаливых наподобие отца. Только что младший из Маунтов присоединился к остальным четырем братьям и отцу на службе в военно-морском флоте, а их мать, освободившись от хлопот по ведению собственного домашнего хозяйства, принялась за поиски работы.

Я объяснила женщине, что, если она согласится работать у нас, работа эта будет временной, поскольку мы с сэром Генри планировали бывать здесь только наездами, а остальное время собирались проводить в Лондоне. Она внимательно слушала, не отрывая от меня своих странных темных глаз.

– Когда вы уедете, уеду и я, – сказала она после того, как я закончила говорить. – Увидев вас в деревне, я поняла, что вам кто-то очень нужен. Я и стану этим «кем-то».

Это прозвучало так странно, что я буквально открыла рот. В ее присутствии я чувствовала себя робко и неуверенно, она подавляла меня, поэтому я поспешно сказала, что, очевидно, ее муж и сыновья время от времени будут приезжать на побывку и, может быть, ей следовало бы подыскать работу поближе к Дому.

– Если они захотят со мной увидеться, то сами приедут ко мне, – резко ответила она.

– Но как же ваш дом? – неуверенно спросила я.

– Всегда найдутся люди, которым нужна крыша над головой и которые готовы заплатить за нее, – твердо ответила она.

Несмотря на то что она, видимо, обладала большим опытом ведения хозяйства, я не испытывала никакого удовольствия при мысли о том, что она станет служить в нашем доме, но аргументы у меня закончились, и слабым голосом я сказала, что со следующей недели она может выходить на работу. Я назначила ей испытательный срок в один месяц. Она даже не улыбнулась, лишь какой-то огонек блеснул в ее больших черных глазах.

– Благодарю вас, мисс, – сказала она. – Если я смогу разделить ваше горе, я сделаю это, если я смогу доставить вам радость, я доставлю ее.

И, сделав еще один реверанс, эта загадочная женщина удалилась.

Вот так вошла в мою жизнь миссис Марта Маунт – наполовину ангел, наполовину дракон. Она ушла, а я продолжала ошарашенно сидеть. С самого начала своей жизни я всегда больше тянулась к мужчинам, пусть даже не в плотском смысле. Из всей семьи единственным близким мне человеком был мой брат Джек, и впоследствии – на протяжении всей жизни – я всегда испытывала больше симпатии и понимания по отношению к мужчинам, нежели к женщинам. С некоторыми из женщин, как, например, с Белль, я была даже дружна, но нас никогда не связывали более глубокие узы. Однако с того самого первого дня, когда я сидела за письменным столом, между мной и Мартой возникла прочная и глубокая духовная связь, и так будет продолжаться до того момента, когда она навсегда закроет мои глаза. Мне никогда не удавалось понять природу этих уз. Может быть, я, никогда не знавшая материнской любви, испытывала потребность в ком-то, кто мог заменить мне мать? Или, возможно, Марте, на протяжении всей жизни окруженной мужчинами, нужна была дочь, на которую она могла бы выплеснуть свои нерастраченные чувства? Не знаю. Я не сомневаюсь, что Марта в свойственной ей яростной манере любит меня – она слишком часто доказывала это. Всякий раз, когда утлому кораблику моей жизни грозило неминуемое крушение, на помощь приходили два человека – Марта и Джереми. Они служили мне опорой против ударов судьбы, у них искала я убежища в минуты отчаяния.