Падший ангел. Явление Асмодея
Шрифт:
В глазах замелькали уходящее пятно Марты, низкие ветки сада, божья коровка на большом листке дерева, нереальном листке дерева… «Лист, листок…, но в глазах была одна муть… Почему листок? Или? Или кто-то подбросил? Кто? Тот, кто их вспугнул, не допустив моего убийства. Тот, кому я зачем-то нужен… И он является в личине. Является… Божья коровка, жук-могильщик… Насекомое садится на… на плащ! Как же я не догадался? Мне ничего не показалось. В саду был плащ.
– Он подброшен тобой! – и он снова обратился к тому, кого видел только он. – Вот почему крик этих безумцев, крик, который я отчетливо помню, оказался криком
Когда в ушах прошелестели последние шумы и воцарилась тишина, он вкрадчиво попросил:
– Выходи.
А потом настойчивее и тверже:
– Ну покажись, дьявольское отродье!
Никто не откликнулся, встреча откладывалась, и нужно было спешить на тропу, по ней эти озверелые люди могут настигнуть Марту. Он ринулся за ней. Ночью она не свернет с тропинки. И если ее преследуют – то уже могли догнать.
– Дураки не угомонятся.
Ему пришлось проделать путь до городских ворот. Дозор был усилен несколькими людьми. Еще двое всадников на лошадях проскакали по дороге. Ворота были открыты – значит кто-то вошел. Наверное, Марта успела.
Обратный путь был таким легким, будто он путешествовал по небу. На душе было как-то легче. Он долго простоял посреди леса, куда забрел, и блаженно улыбался и чего-то ждал… и догадывался, Марту они не нашли.
– Изыди… Изыди, дьявольское отродье. Ты насылаешь на меня безумцев и спасаешь от смерти. Я тебе зачем-то нужен. Да? Скажи. Да?! А зачем? Гореть тебе в аду!
В горле запершило. Он кричал, хрипел и стонал, охваченный спазмами в горле, мотал головой и пытался изречь на свет новые и новые слова.
Утром он пришел на место, где пролилась его кровь, куда его тащили, надев мешок – не иначе, баран на заклание. И среди множества отпечатков сапог он не нашел плаща, но увидел следы животных, будто прошли стада травоядных и стаи хищников.
Испытание было послано прошедшей ночью. И это испытание принесло еще один знак. Ему показалось, что этот знак был на земле.
– Сатана где-то рядом… он был среди них, этих озлобленных правдоискателей. Он прикинулся овцой или быком, поэтому его не загрызли волки, – он сказал эти слова вслух, и сразу остерегся. Речь сложилась произвольно, будто пробив существовавшие до этого преграды, и привела к заключению: –Люди слепы. Когда они следуют Сатане – то идут к своей погибели…
Глава 34
Важно вытягивается к небу своими заостренными башенками и кровельными выступами городская ратуша. Оплот власти на этой земле. За тонкими колоннами, чередой украшающими здание до самого верха, затаился лицевой фасад ратуши с узкими окнами, витражами, украшенными богатой резьбой и полудрагоценным камнем. Как ни громоздки ворота, устроенные для въезда любой повозки, но они будто придавлены каменной массой здания. Исправно они выполняют свою миссию – привести в обширные помещения, где во время ярмарки выставляются товары, в погреба, в кладовые, в темницы.
Под высокой лестницей стоят Бургомистр, его свита и ратманы. На них длинные, подбитые и
Перед ними положили четыре бездыханных тела, на широких покрывалах, в этом кровяном месиве, с огромным трудом, по кускам одежды, можно было угадать солдат.
Вот бургомистр приподнял свою трость, потряс ею, и с бешенством в глазах выговорил два слова:
– Дерзость неслыханная.
Отвисшие щеки его тряслись вместе с посохом. Окружение дружно, одобрительно замычало в ответ.
– Войско нужно послать, – продолжал Бургомистр. – Прочесать все места. Вычистить и повесить всех, кто там засел. Камерарий! Изыщем средства на подробное изучение этого дела.
– Кто ответственен за это перед законом? Наша первейшая обязанность установить… – ответствовал – канцлер.
Потом сочли своим долгом высказаться ратманы, потом еще кто-то… Все понимали одно – они бессильны перед той стихией, что появилась в этих краях, а бургомистр делает вид, что это шайка лесных разбойников.
Бургомистр что-то заметил – пошептался со свитой. На всякий случай бросил взгляд на набатный колокол, откуда башенный сторож смотрит за местностью, подлежащей его охране, и указал на один из трупов.
– Этого занесите в зал. Живее!
Ратманы зашушукались. Солдаты, что стояли в стороне, подошли исполнять приказание.
– Господин Бургомистр, можно через главный вход?
– Да.
– Тогда давайте встанем на одну ступень и понесем с четырех сторон держась за покрывало, – обратился начальник караула.
Заседатели Ратуши быстро преодолели высокую каменную лестницу и вошли в здание вслед за внесенным телом. Зал их встретил потемками. Дневной свет проникал через разноцветные стекла, вставленные в резные оконные рамы. Чуть больше света скопилось под сводчатым потолком с бронзовыми люстрами, из которых каждая изображает подобие большого древесного сука с разветвлениями и крупными листьями.
От увиденного подкашивались ноги наиболее старых господ, но они держались, с сожалением отвергая возможность присесть на резные скамьи ратманов, застывшие в глубине залы, на возвышении, за бронзовой перегородкой.
– Вот сюда, подальше от мощехранильницы.
Солдаты переглянулись. Им показали на огромный дубовый стол, на котором блестел позолотой ларец, размером с маленький сундучок.
Тело положили под картиной «Страшный суд». Канцлер, некоторое время изучающий сюжет, развернувшийся над бездыханным телом солдата, увидел в этом смысл для их ситуации. Короли и папы, князья и кардиналы – одним словом, все грешники терпят одну и ту же участь, демоны гонят их в ад, а последний представляет собой клокочущее огненное озеро, где чудовища разинули свои прожорливые пасти. Под картиной на латинском языке было написано обращение к судьям: «Juste judicate, filii hominum! Judicium quale facis, taliter Judicaberis…» [4]
4
«Ибо каким судом судите, таким будете судимы».