Пагубная любовь
Шрифт:
— Пошли отсюда, они меня узнали.
С этими словами он повернулся и пошел вдоль сада Тадеу де Албукерке. Слуги Балтазара, возликовав при отступлении противника, словно оно сулило им верную победу, поспешили вслед уходящим в убеждении, что те спасаются бегством. Владелец майората хотел было остановить своих молодцов, но те, только что трусившие, теперь жаждали оправдать себя и бежали вдогонку неприятелю столь же ретиво, сколь только что удирали от него.
Симан Ботельо расслышал приглушенные шаги и, видя, что Тереза испугана, приоткрыл садовую калитку,
Симан осознал опасность, сжал судорожно руку Терезы и вышел из сада. Собрался было выяснить, кто эти двое, остановившиеся в отдалении; но Жоан да Круз властным тоном, не допускавшим возражения, сказал сыну коррежидора:
— Идите тем же путем, что пришли, и не оглядывайтесь.
Симан направился туда, где стоял его конь. Вскочил на коня, подождал своих невозмутимых телохранителей, не спеша шедших следом. Кузнец и стремянный, подивившись неожиданному исчезновению слуг Балтазара, заподозрили, что те собрались устроить засаду за городом. Кузнец знал одну тайную тропинку, которая могла вывести их к проезжей дороге, и, сообщив о своих подозрениях Симану, предложил тому пуститься во весь опор, а уж они с родичем возьмут дело на себя. Студент был раздосадован такой заботой о его безопасности и попенял обоим за то, что столь низко его ценят. И назло придержал поводья, чтобы кузнец со стремянным не ускоряли шага.
— Езжайте как хотите, — сказал местре Жоан, — мы не по дороге пойдем.
И они взобрались на взгорок, где росли оливы, а потом снова спустились, хоронясь в зарослях дрока, и пошли, держась поближе к стене, параллельной дороге и повторявшей все ее изгибы.
— Тропка пролегает там, где горы сворачивают вбок, — сказал кузнец, — там они и пройдут либо уже прошли. Дорога там идет как раз в расселине вон того холма. Оттуда они и будут палить, спрячутся за пробковые дубки... Давай-ка быстрее.
И они, то выходя на открытые места, то пригибаясь в тени среди деревьев, добрались до насыпи, откуда расслышали шаги двух человек, переходивших по мостку через канаву.
— Не успели мы, — сказал огорченно Жоан да Круз, — выстрелят в него, копыта стучат вон как еще далеко.
Теперь кузнец и стремянный бежали, не боясь, что их увидят, потому что противники уже обогнули холм, у подножья которого пролегала дорога.
— Выстрелят они в него, — повторил кузнец.
— Крикнем отсюда доктору, чтоб остановился.
— Не успеем. Но они-то сами, хоть убьют его, хоть нет, когда поворотят назад, угодят нам в руки.
Кузнец и стремянный миновали мосток и взбирались по откосу, когда услышали два выстрела.
— Давай наверх! — крикнул Жоан да Круз. — Как бы не удрали они по дороге, ежели подстрелили фидалго.
В тревоге и с трудом переводя дыхание, они миновали ровный участок, держа мушкеты наготове. Вопреки предположениям кузнеца, слуги Балтазара выбрали для отступления ту же тропку, по которой пришли, думая, как видно, что телохранители Симана где-то впереди
— Они вон там! — сказал стремянный.
— А мы вот здесь, — отвечал кузнец, усаживаясь под холмиком. — Садись-ка и ты, неохота мне за ними бегать.
Убийцы, оказавшись в десяти шагах от наших героев, увидели, как те встают, и бросились в разные стороны: один в виноградник, росший по уступам, другой — в заросли куманики.
— Стреляй в того, что слева! — скомандовал Жоан да Круз.
Два выстрела прозвучали одновременно. Пуля кузнеца уложила одного замертво. Стремянный промахнулся, упустив второго, который застрял в зарослях.
В это время Симан появился на вершине того самого холма, откуда в него стреляли, и поспешил туда, откуда только что донеслось еще два выстрела.
— Вы, сеньор фидалго? — заорал кузнец.
— Я.
— Не убили вас?
— Как будто нет, — отвечал Симан.
— Этот раззява упустил дроздочка, — продолжал Жоан да Круз, — а мой вон он, в винограднике, откинул копыта. Надо бы мне глянуть на его харю...
Кузнец спустился по трем уступам виноградника и, склонившись над мертвецом, проговорил:
— Было бы у меня два мушкета, пошел бы ты в ад не один, душа грошовая.
— Давай-ка сюда, — крикнул стремянный, — брось эту нечисть, сеньор доктор ранен в плечо. Не теряй времени, кровь так и хлещет.
— Я увидел на холме головы двоих, они явно меня поджидали, ну, я и решил, это вы, — рассказывал Симан, а кузнец тем временем сноровисто, как умелый лекарь, перевязывал ему платками раненую руку. — Остановил я коня, крикнул: «Оле! Что слышно?» Те не ответили, я спрыгнул на землю, но не успел ногу из стремени выпростать, как те выстрелили. Я хотел было взобраться на холм, но не смог пробиться сквозь чащобу. Пошел в дальний обход, чтобы найти, где подняться, и лишь тогда заметил, что ранен...
— Царапина, — проговорил Жоан да Круз, — я в этом разбираюсь, фидалго! Привык, немало вылечил ран.
— У ослов? — осведомился раненый с улыбкою.
— И у добрых христиан, сеньор доктор. Слыхали, поди, был в Португалии король, что выше всех лекарей коновала ставил. Ужо покажу вам свою шкуру, вся в рубцах, а к лекарю сроду не наведывался. Дайте мне уксусу и воску, разведенного в оливковом масле, и я вам воскрешу вон ту чертову душу, что слушает, как трава растет.
В этот момент в зарослях, куда прыгнул напарник убитого, послышался шорох листьев.
Жоан да Круз, словно охотничий пес с тончайшим нюхом, навострил уши и проворчал:
— Видно, пахнет паленым!.. Второй-то все еще там, дрожмя дрожит!..
Шорох не прекратился, и вдруг стая птиц, защебетав, вылетела из чащи.
— Там он! — повторил кузнец. — Дайте-ка пистолет, сеньор Симан!
Местре Жоан пустился бегом, и тут же из зарослей вереска и ракитника послышалось громкое шуршанье и треск.
— Ишь, давит хворост, словно дикий кабан! — воскликнул кузнец. — А ну, родич, закидай его камнями, надо выгнать хряка из зарослей!..