Паинька и Пай
Шрифт:
— Правда у тебя под носом, Лимми отраж, а тебе не хватило сообразительности, чтобы это понять. И поскольку ты даже представить не можешь, что это такое, какие это силы, то ищи информацию сам. Больше я ничего не скажу.
— Смотри, Пай, — Лимми влетела взбудораженная, держа на ладони сережку. — Она сама отпала. Валялась на полу.
— Что это значит? — Пай взял сережку у Лимми и ткнул под нос Гилдерину.
— Это четвертая причина. А ты еще и за одну толком не рассчитался, — Гилдерин захохотал, но быстро заткнулся, лежа смеяться было неудобно.
—
— Может, его в сарай? — Лимми не простила Гилдерину то, что он хотел превратить Пая в обычного пса. — Пусть посидит на цепи, подумает о жизни.
— Лим, да ты голова, — Пай закинул себе на плечо колдуна и быстро пошел к сараю. Лимми побежала следом. Ей было интересно, сработает ли ошейник против колдуна. Пая ошейник держал и в псовой, и человеческой ипостасях. Есть ли человеческая ипостась у колдуна?
Гилдерин не верил, что с ним поступят настолько неуважительно. Что эти двое совсем его не боятся и посмеют приковать. Сарай с ошейником достался Гилдерину от прежнего хозяина, его учителя. Тот держал на этой цепи свою служанку Васильку много лет. Мальчиком Гилдерин прибегал сюда, приносил еду. Однажды кошка все-таки вырвалась на свободу, перегрызла артерию на шее хозяина, когда тот спал, и сбежала. Учитель истек кровью. Когда утром Гилдерин осторожно заглянул в его спальню, он был уже мертв.
Гилдерин стал новым хозяином. И он отлично знал, в чем еще смысл ошейника, кроме как держать на цепи. Ошейник лишал разума и свободной воли. У того, кто долго был закован, оставались лишь инстинкты. Пропадала совесть, стирались моральные границы, иначе протекали жизненные процессы. Гилдерин не боялся ошейника, ведь Василька сумела вырваться, значит, и Гилдерин сможет сбежать. Надо только усыпить бдительность Пая. Потом Гилдерин отомстит. Он уже придумал как разлучить эту пару, он сможет. Ему лишь надо захотеть этого больше жизни.
Лимми замерла у входа в сарай, входить внутрь ей не хотелось. Слишком памятно, как она плакала здесь от страха и отчаяния, как боялась за Пая и умоляла его очнуться. Пай тоже не стал рисковать, он опустил Гилдерина на землю и закатил внутрь. Как хищник, долго карауливший добычу в засаде, ошейник кинулся на колдуна и мгновенно защелкнулся на его шее. Гилдерин обмяк и закрыл глаза.
— Не слабо, — ошеломленный Пай попятился. Он был в беспамятстве, когда заковали его, и сейчас он ярко представил, что почувствовала Лимми, когда увидела его безучастным псом. — Лим, любимая, отойди подальше.
Пай развязал колдуна, освободил ему рот, слегка опасаясь, что Гилдерин начнет выкрикивать заклинания и ругательства, но колдун лежал неподвижно и, как будто, заснул. Не верилось, что Гилдерин сдался так быстро, колдун был хитер. Пай взял задумчивую Лимми за руку и повел к избушке. Торчать в сарае не было смысла.
— Мы освободим его, потом, — Пай ободряюще улыбнулся Лимми. — Просто нам нужно время без топора над головой. Поживем спокойно. Все обдумаем.
—
— Я не знаю, Лимми. Наверно, можно. Судя по всему, это была непростая кошка. Если сумела освободиться.
— Пай, ты хотел, чтобы я стала собачкой, твоей самкой, — Лимми вскинула глаза на Пая. — Я ей стала. На минутку.
— Это было очень красиво, — Пай обнял Лимми. — К чему ты это, Лим? Гилдерин сказал, что ты отраж. Ты знаешь, что это такое? Мама тебе говорила?
— Нет, она не говорила. Но я, кажется, догадываюсь.
— Что, Лим? Что ты поняла? Скажи мне. Это очень важно. Для нас важно, — Пай пытливо заглянул в глаза Лимми, но она смотрела в другую сторону. Лицо ее было растерянным и немного испуганным.
Пай повернул голову за взглядом Лимми. У крыльца избушки стояли трое. Женщина и мужчина в годах, наверно, супруги. И парень, похожий на мужчину. Они не решались зайти внутрь, терпеливо ждали, когда их позовут. Пай вспомнил себя. Когда он приходил к Гилдерину, он также топтался на пороге, не смея постучать или крикнуть. Но почему Лимми так испугалась? Она, что, знает этих людей?
— Лим, что с тобой? — Пай обнял ладонями любимое лицо. — Лим, не молчи. Не рви мне сердце.
— Ты хотел найти своих родителей, да, Пай? — Лимми грустно улыбнулась. — Это твои родители. Посмотри внимательно. Это они, точно. Они были в том доме, где я ночевала, я тебе рассказывала, помнишь? Они тоже хотели найти тебя. И нашли. Иди к ним, Пай.
В первую минуту Пай не понял, о чем говорит Лимми. Какие родители? Такого слова в жизни Черного Пса нет давным-давно. Даже когда Пай пришел к Гилдерину узнать о них, он предпочел свою судьбу. Еще в приюте он выплакал всю боль сиротства, перестал рассчитывать на чью-то помощь и потому выжил и преуспел. Зачем сейчас ему родители? И почему Лимми погрустнела? Настроение и чувства Лимми волновали Пая гораздо больше, чем претенденты на родителей.
— Лим, прошу тебя, скажи, что с тобой? — на сердце Пая легла незнакомая тяжесть, он не видел врагов, никто не нападал, не угрожал, но поведение Лимми пугало его.
— Все хорошо, Пай. Я рада, что нашлись твои корни.
— Лим, мне не нужны мои корни, если при этом ты отдаляешься от меня.
Они медленно шли к избушке, женщина у крыльца взглянула на них раз, другой, и вдруг кинулась к Паю, громко крича. А ее спутники переглянулись и тоже шагнули навстречу.
— Ридан, мальчик мой, ты жив! Я знала, я верила. Я твоя мама, сыночек. Ты приходил в свой дом, да? — женщина плакала, тормошила Пая, гладила по волосам, по лицу. Оглядывалась на своих спутников, приглашая их присоединиться. — Боже, у тебя уже седая прядка. Как ты жил, Ридан, все эти годы, как ты жил?