Палаццо Сольяно

Модиньяни Ева

Урсула услышала звонок мобильного – она положила телефон в карман джинсов. Ответила Саверио, который хотел знать, как прошла поездка, и успокоила сына. Саверио, ее первенец, был самым ответственным из всех детей, он с радостью делил любовь родителей с младшими братьями и сестрами, и всегда помогал их воспитывать. А сейчас, похоже, взял ответственность и за мать. Урсула успокоила его.

– Я люблю тебя, - прошептала она. Она любила всех детей одинаково, но именно Саверио она доверяла больше всех, может быть, потому, что он был на нее похож. Он, как и Урсула, всегда изъяснялся прямо, откровенно, без двусмысленностей, хотя отец часто ему повторял:

«Раскрывай свои мысли постепенно, не обрушивай на окружающих свою точку зрения сразу же».

Урсула дошла до конца виа Мельзо, прошла в ворота дворца девятого века. В ее юности, швейцарской заведовала авторитарная синьора Джина, цербер, знавшая все обо всех, и строившая жильцов, будто новобранцев, устанавливая свои правила и порядки. Она выполняла распоряжения инженера Корсетто, пожилого богатого владельца здания, осаждаемого толпой наследников, которые спали и видели, как бы завладеть хоть кусочком недвижимости. И правда, после его смерти, наследники выставили здание на продажу, и родители Урсулы купили квартиру на 4м этаже, где они и всегда жили, выплачивая непомерный кредит. Другие же семьи переехали в менее дорогое жилье. Из прежних соседей остались только супруги Бальфи с двумя детьми: старший, машинист на Северной Железной дороге, и младшая, Дамиана, подруга детства и одноклассница Урсулы. Дамиана все еще жила здесь, она никогда не была замужем, и владела бутиком на виа Боргоспессо.

Швейцарской давно уже не существовало, а в квартирку, где когда-то жила синьора Джина, въехала фирма по продаже обоев. Дворец полностью отремонтировали, поставили диктофоны и два лифта, один для жильцов, второй –служебный, тем самым превратив когда-то скромный многоквартирный дом в престижное жилье, управление которым доверили профессиональным портье и сноровистой фирме по уборке помещений. После смерти родителей, когда Урсула была замужем уже несколько лет, она пригласила архитектора – чтобы отделать квартиру. Архитектор превратил жилище ее родителей в элегантные апартаменты. Сейчас, вставляя ключи в замок, Урсула испытывала искушение позвонить в соседнюю дверь Дамиане, жившей на том же этаже. Потом она посмотрела на часы – четыре дня. Ее подруга сейчас в магазине. Она зашла в дом, который встретил ее темнотой и запахом сырости. Урсула включила везде свет, распахнула окна, поставила пакеты с продуктами на стол в крохотной кухне, прошла в ванную – чтобы освежиться, зашла в спальню, и поменяла дорожную одежду на легкий халат. Вернулась в кухню, включила электрический кофейник, и в ожидании кофе съела яблоко.

Полуденный свет наконец залил комнаты, и Урсула вышла на балкон с чашечкой кофе – на балконе вовсю цвели фиалки в горшках. Именно Дамиана, которой Урсула передала клюи от квартиры, заботилась о цветах, а иногда ее домработница наводила уборку. Урсула вернулась в гостиную, села на диван и огляделась. В квартире было мало мебели – вся современная, четкая, красивая. Урсула так и хотела – минимум обстановки, в противовес палаццо Сольяно, полному античных предметов обстановки, картин, статуэток. Урсула подумала, что поступила правильно, решив вернуться в старый миланский дом. Только здесь она может хорошо подумать – о своем тридцатилетнем браке, о семье, которую они создали с Эдуардо, и решить, что со всем делать, а особенно как поступить с сыном мужа. Зазвонил мобильный – но Урсула не поднялась, чтобы ответить или отключить аппарат.

В последний раз она приезжала в Милан в феврале вместе с мужем – они провели несколько дней в совещаниях,

в деловых завтраках, но были и вечера, когда они просто сидели на диване и болтали. Сейчас она хотела бы пережить заново эти мгновения, взглянуть в глаза Эдуардо и спросить его: «Есть что-то, чего я о тебе не знаю?». В этот момент наконец-то растаял противный ком в горле, который мешал ей расплакаться - этот ком возник, когда она обнаружила секрет мужа в ящике письменного стола. Урсула зарыдала, оплакивая свой брак, мужчину, которого она любила, чья смерть оставила в ее жизни невосполнимую пустоту. Она не услышала дверной звонок, не услышала звавший ее голос. И только, когда кто-то прикоснулся к ее плечу, Урсула увидела свою подругу Дамиану, которая наклонилась, чтобы ее обнять.

2.

Только вечером Урсула присоединилась к Дамиане на кухне.

– Как ты себя чувствуешь? – спросила подруга, ставя на стол тарелки со спагетти в соусе песто.

– Лучше… я не могла заплакать много дней.

Они уселись за стол, и Дамиана спросила:

– Помнишь, когда мы были девчонками, наши мамы не позволяли нам гулять с подружками?

– Они говорили: плачьте, плачьте, ваши глаза станут красивее. И никогда не объясняли нам, почему не разрешали. Говорили, нет, и все. Точка.

– Да, сейчас кажется невозможным, чтобы родители вели себя подобным образом, - сделала вывод Дамиана.

В отличии от Урсулы, тоненькой миниатюрной брюнетки с изящными чертами лица, Дамиана была высокой, крупной блондинкой с густой шевелюрой. Две подруги отличались не только внешностью, но и характером. Урсула была молчаливой и сдержанной, а Дамиана – темпераментной и шумной. Они появились на свет с разницей в месяц, и вместе учились ползать, ходить, говорить.

Женщины съели спагетти под томатным соусом с базиликом, Урсуле очень понравилось.

– Я правильно поступила, вернувшись домой, - признала она.

– Даже если эта квартира – просто запасной аэродром, потому что последние тридцать лет твоей жизни ты провела в Торре, где и был твой дом.

– И у меня пятеро прекрасных детей. Но только здесь я могу быть самой собой, мне нужно собраться со всеми силами, чтобы разобраться с проблемами, которые меня ждут в Торре.

– Я уверена, все будет хорошо.- попыталась успокоить подругу Дамиана. – Помнишь, о чем мы мечтали в юности?

– О том, что у каждой будет муж. Девочкой ты хотела выйти замуж за мороженщика, потому что твоя мама никогда тебе не покупала это лакомство, и ты ела мороженое только у нас, - напомнила подруге Урсула.

– А ты хотела выйти замуж за поэта, потому что обожала Монталя, и все его стихи помнила наизусть. И муж у тебя все-таки появился, а вот у меня… давай лучше не будем. Я терпела поражения, одно за другим, и все-таки, я тешу себя иллюзиями, что когда-нибудь встречу мужчину всей моей жизни, - призналась подруге Дамиана.

Урсула знала обо всех несчастливых любовных историях подруги, в том числе и о ее романе с женатым нотариусом, который обещал развестись, чтобы быть с ней, и все-таки остался с женой, но, чтобы хоть как-то загладить вину перед Дамианой, он подарил ей бутик на виа Боргоспессо.

– И вот мы вернулись к тому, откуда начинали: две одинокие пятидесятилетние женщины, наедающиеся спагетти, - пошутила Дамиана.

Был поздний вечер, и они уже устали. Подруги поднялись из-за стола, и Дамиана пообещала, что с завтрашнего дня ее домработница займется и кухней подруги.