Палач из Гайд-парка

Перри Энн

Возможно, осознание этого как бы успокаивало совесть, но служило слабым оправданием. Томас был новичком на своем новом месте. Это понял бы Драммонд – он являлся джентльменом и членом «Узкого круга», пока не порвал с ним, рискуя многим; он был также личным другом многих равных себе и выше себя. А Томас никем таким не был и не станет. Каждый его шаг – это личное завоевание, необходимость доказывать, кто он. И так будет всегда.

Шарлотта окинула взглядом комнату, но не могла ни на чем сосредоточиться. Хорошо ли будут смотреться здесь зеленые обои или этот цвет слишком холодный? С кем она могла посоветоваться? Мать слишком занята романом с Джошуа, к

тому же она не очень хочет встречаться с Шарлоттой и вспоминать о своем с ней разговоре. Эмили поглощена делами Джека и политической предвыборной борьбой. Томас так много работает, что они почти не видятся – лишь в те короткие моменты вечерами, когда он возвращался домой усталый и голодный. Но сегодня она сделает исключение, что бы там ни было, и сообщит ему то, что рассказала ей Грейси. Только надо решить, как лучше это сделать. Что касается домашних дел, то она ни в коем случае не должна его беспокоить, даже если у него и могут быть свои пристрастия относительно цвета обоев. В их супружеской жизни ему обычно что-то или нравилось, или не нравилось, иных соображений он никогда не высказывал.

Шарлотте вдруг почему-то вспомнился обрывок разговора на поминках у Уинтропов. Она беседовала с Миной Уинтроп об интерьерах. Это получилось случайно, но ей показалось, что ее собеседница с удовольствием обсуждала с ней ее проблемы с ремонтом дома и, судя по ее замечаниям, неплохо разбиралась в этом; более того, у нее был определенный талант художника по интерьерам. Возможно, ей следует посоветоваться с Миной. Ее визит к ней поможет убить двух зайцев: во-первых, получить совет, а во-вторых, узнать хоть что-то, могущее помочь Томасу. После сведений, добытых Грейси, очень важно побольше узнать о капитане Уинтропе, его вкусах и привычках.

Ей не пришлось колебаться, она сразу же приняла решение. Ее наряд мало подходил для нанесения визитов, но у нее не было времени для переодевания, тем более что для этого надо было возвращаться в Блумсбери. Было бы неразумно нанимать кэб. Шарлотта наскоро ополоснула лицо, поправила прическу и направилась к ближайшей остановке омнибуса.

Она не задумывалась над тем, не будет ли выглядеть дерзостью ее неожиданный визит, до тех пор пока не очутилась на крыльце дома покойного Оукли Уинтропа. Увидев опущенные шторы на окнах и темный венок на двери, Шарлотта только теперь подумала, чем же она объяснит свой визит.

– Да, мэм, – сказала горничная почти шепотом.

– Добрый день, – ответила Шарлотта, чувствуя, как краснеет. – Миссис Уинтроп несколько дней назад была так любезна дать мне один великолепный совет. Теперь я снова нуждаюсь в ее помощи и была бы рада, если бы вы доложили обо мне и узнали, не уделит ли она мне несколько минут. Если это ей неудобно, я все пойму и не обижусь. Мне крайне неприятно, что я заранее не договорилась с ней. Ее любезность заставила меня забыть о приличии и манерах.

– Я спрошу у мадам, – ответила горничная, недоверчиво глядя на Шарлотту. – Но я не уверена, поскольку в доме траур.

– Я все прекрасно понимаю, – согласилась Шарлотта.

– Как доложить о вас, мадам?

– О… я – миссис Питт. Мы познакомились на поминках в доме лорда и леди Уинтроп. Я была там вместе с леди Веспасией Камминг-Гульд.

– Да, мэм. Прошу вас, подождите здесь. Я доложу.

Оставив Шарлотту в холле, она поспешно удалилась.

Вскоре вместо горничной к ней вышла сама хозяйка. Мина Уинтроп была в том же глухом черном платье с кружевными ниспадающими манжетами. Высокая, одного роста с Шарлоттой, рядом с ней она казалась

тоненькой и субтильной, с почти прозрачной кожей и нежной хрупкой шеей. У нее был усталый вид, под глазами темные круги, словно, уединясь в спальне, она плакала до изнеможения. Однако при виде Шарлотты Мина искренне обрадовалась.

– Как это мило с вашей стороны – навестить меня, – сразу же сказала она. – Не представляете, как это ужасно – целыми днями сидеть одной, не видя никого, кроме редких визитеров с соболезнованиями. Кажется, мне самой не положено еще выходить. – Она слабо улыбнулась, несколько смущенно, словно ища у Шарлотты понимания. – Возможно, я не должна говорить так и даже думать, но горю не поможешь, запершись в доме с зашторенными окнами.

– Я уверена, что этим не поможешь, – согласилась Шарлотта, испытывая к бедняжке симпатию и жалость. – Было бы лучше, если бы общество предоставило каждому самому справляться со своей бедой так, как он сам считает наилучшим для него. Но боюсь, этого никогда не будет.

– О, это было бы чудом, – сказала Мина. – Я даже не смею мечтать об этом. Как я рада, что вы пришли! Пожалуйста, пройдемте в гостиную. – Она повернулась, приглашая гостью следовать за ней. – Сейчас там полно солнца, и я не позволила опустить шторы, если, конечно, не пожалует моя свекровь. Но это маловероятно.

– С удовольствием. Судя по вашим словам, это очень красивая комната, – охотно согласилась Шарлотта, следуя за хозяйкой через холл по коридору. Она заметила, как неестественно прямо держалась Мина, словно ей было трудно сгибаться. – Именно о комнатах я и хотела с вами посоветоваться.

– Неужели? – Мина указала гостье на стул в действительно очень красивой, залитой полуденным солнцем гостиной. – Пожалуйста, чем я могу вам быть полезна? Не хотите ли выпить чашечку чаю, пока мы будем беседовать?

– О, с удовольствием, – живо откликнулась Шарлотта, потому что ей очень хотелось пить после поездки на омнибусе и еще потому, что таким образом она могла задержаться подольше, не придумывая предлогов.

Мина быстро позвонила и, когда вошла горничная, распорядилась принести чай, сэндвичи и торт. После этого она села и, повернувшись к Шарлотте, вся обратилась во внимание. Сидела она прямо на краешке стула, сложив на коленях кисти рук, почти полностью скрытых кружевами манжет. Лицо ее выражало искренний интерес.

Шарлотта остро ощутила трагедию этого дома – в неестественной тишине, царившей в доме, в напряжении самой хозяйки, скрываемом под маской спокойствия. И тем не менее она начала рассказывать о предстоящем переезде своей семьи в новый дом, о всех связанных с этим заботах и о том, как бы ей хотелось, чтобы все получилось хорошо.

– Я просто не могу решить, можно ли выбрать для столовой зеленый цвет обоев или он будет слишком холодным, – наконец сказала она.

– А что думает ваш муж? – поинтересовалась Мина.

– Ничего. Я даже не спросила у него, – беспечно ответила Шарлотта. – Не думаю, что он выскажет свое мнение, прежде чем увидит. А потом, боюсь, что он, как всегда, не одобрит. Хотя, ручаюсь, не сможет даже объяснить почему.

Мина осторожно пожала плечами.

– У моего мужа всегда было свое собственное мнение. Я была очень осторожна, решаясь на какие-либо перемены. – На ее лице внезапно появилось выражение вины и боли. – Порой, боюсь, мой вкус был вульгарным.

– Этого не может быть! – горячо возразила Шарлотта. – Возможно, вкусы вашего мужа были слишком консервативными. Мужчины не любят перемен, даже если те явно к лучшему.