Палач из Гайд-парка
Шрифт:
– Спасибо, Дженкинс, – рассеянно поблагодарил слугу Джек, а Эмили повторила за ним, как эхо. Слуга, вздохнув, покинул комнату.
– Я знаю Эттли, – сказала Эмили и, забыв о завтраке, принялась читать газету вслух.
«Нет сомнения, что правительство Ее Величества создавало полицейские силы для защиты граждан Лондона; это был прекрасный и великолепный шаг на благо каждого живущего в этом беспокойном сердце Империи. Однако какой представляют себе полицию те, кто возглавляет ее сегодня?
Осенью 1888
Я уверен, что нет.
Нам нужна более профессиональная полицейская служба, люди, преданные своей работе, образованные, профессионально обученные, способные предотвратить повторение уже пережитых ужасов.
Наша Империя огромна. Мы покорили и подчинили себе немало варварских воинственных народов, мы освоили земли среди льдов севера и под солнцем тропиков, на равнинах запада и в джунглях и пустынях востока. Мы водрузили наш флаг на каждом из континентов, подарили законы и правительства, религию и язык каждому из этих народов. Неужели нам не под силу справиться с непокорным элементом внутри собственной страны, в нашей собственной столице?
Джентльмены, мы должны действовать. Надо покончить с некомпетентностью и неудачами. Необходима реорганизация наших полицейских сил, с тем чтобы они стали лучшими в мире, прежде чем мы окончательно станем объектом насмешек и обвинений в некомпетентности и прежде чем преступники Европы не сочтут нашу страну лучшим для себя убежищем, укрывающим их от карающего меча правосудия.
Нам не нужны мягкие законы Либеральной партии. Нам нужны сила и решимость».
Эмили с отвращением отбросила газету. Тон и содержание статьи мало ее удивили, иного она не ждала, но это не умаляло ее гнева.
– Но это же глупо, – как-то беспомощно произнесла она. – Ведь это все словесная риторика. Здесь ни одного дельного предложения. Что еще, в сущности, мог сделать Томас?
– Не знаю, – честно признался Джек. – Если бы знал, то первым пошел бы к нему и сказал, что делать. Но дело не только в том, чтобы найти решение. – Он попробовал почки со специями, и они ему понравились. Дожевав и проглотив первую порцию, он продолжил: – Надо найти то решение, которое требует общественность.
– А именно? Сообщить, что из психушки сбежал маньяк, и сказать, что мы в этом не виноваты? – рассердилась
– Эмили, дорогая, если гонец приносит дурные вести, все склонны винить в них гонца. Так было и так будет. Конечно, Томаса будут винить.
– Это глупо… – Эмили поперхнулась, компот попал не в то горло, и она закашлялась. Прошло какое-то время, прежде чем она смогла негодующе посмотреть на мужа.
– Конечно, глупо, – согласился тот, налив ей чай и передавая чашку. – Но что поделаешь. Не надо слишком долго быть в политике, чтобы понять – люди в большинстве своем поступают глупо, по-детски глупо. И мы обычно в своей предвыборной борьбе угождаем вкусам самых глупых из них.
– Что ты противопоставишь Эттли? Ты должен что-то сказать. Ты не можешь допустить, чтобы это ему сошло!
– Я не думаю, что Томас поблагодарит меня, если я возьму его под защиту… – начал было Джек.
– Да не о Томасе речь, – перебила его Эмили. – О тебе! Ты не можешь сидеть и ждать, пока Эттли пойдет на тебя войной. Ты должен атаковать его первым.
Джек на мгновение задумался. Эмили ждала, с трудом сдерживая себя. Она механически доедала компот, даже не чувствуя его вкуса.
– Бесполезно выступать перед избирателями с одними цифрами в руках, – задумчиво произнес Джек, отложив вилку. – В цифрах нет чувств, эмоций.
– Не защищайся, – убеждала Эмили мужа. – Ты все равно этого не сможешь. Все пойманные преступники ничто по сравнению с теми, что все еще на свободе. Во всяком случае, быть в обороне всегда хуже. Ты не виноват в том, что действия полиции малоэффективны. Не позволяй Эттли оттиснуть тебя на позиции людей, которые думают так. – Эмили взяла серебряный чайник. – Хочешь еще чаю?
Джек пододвинул ей свою чашку.
– Атакуй его, – продолжала Эмили. – Найди его слабые места. Ты знаешь их?
– Налоговая инспекция, национальная экономика…
– Не годится. – Она отмела это жестом руки. – Скучная материя, люди ничего не поймут. Едва ли стоит считать с избирательной трибуны государственные шиллинги и пенсы. Избиратели не станут тебя слушать.
– Сам знаю, – согласился Джек и улыбнулся. – Но ты спросила, в чем он слабо разбирается, и я тебе ответил.
– Почему бы тебе не разозлить его, как это сделала Шарлотта? – наконец предложила она, подумав.
– Это очень опасно…
– А его нападки на полицию, а через нее на тебя не опасны? Что ты теряешь?
Джек смотрел на нее, размышляя, а потом его лицо расслабилось и глаза задорно заблестели.
– Не ругай меня потом, если все обернется против меня, – предупредил он.
– Не буду, не беспокойся. Но это должен быть настоящий бой. – Она нагнулась через стол и крепко сжала его руку. – Вперед! Штандарты развеваются, все пушки палят!
– Учти, после этого вполне возможно, что мне придется похоронить себя в деревне.