Палач в нетерпении
Шрифт:
— Черт, надо же, как он быстренько двигается! — прошептала я, поняв, что даже моя бешеная скорость не дала ощутимого результата.
Письмоносца уже не было.
Оставалось надеяться на Ларчика. Если он не проспал, то наверняка засек парнишку!
Вылетев во двор, я огляделась. Никаких звуков… Ощущение непорочного покоя, который царил повсюду, впрочем, было обманчивым.
Я довольно быстро сориентировалась и направила свои легкие стопы к тому месту, откуда ясно доносились голоса.
Рядом с нашим мотоциклом.
Когда
— Какого хрена ты меня схватил, придурок? Я сейчас милицию вызову!
— Давай, — веселился Лариков. — Как ты это сделаешь? Громко завоешь по принципу сирены?
Я подошла поближе и спросила:
— Ты уверен, что это он?
— Конечно, — кивнул Лариков.
— Витька? — удивленно спросил Пенс, вырастая за моей спиной. — Господи, я бы никогда не подумал, что это ты…
— Что — я? Вообще ты-то с чего в эту компанию шизоидов втянулся? — спросил Виктор, пытаясь вырваться из железных объятий Ларикова. — Дурная голова окончательно перестала давать покой?
— Что ты делал у Таниного почтового ящика?
— А-ах вот в чем дело, — рассмеялся Виктор. — Так и знал, что влипну в какую-нибудь дурацкую историю со своими романтическими глупостями! А что за чушь с этим ящиком? И при чем тут я?
— Что вы положили в Татьянин почтовый ящик? — сурово спросил Ларчик.
— «Алую розу — эмблему любви», — ответил насмешливо Виктор.
— Ага, мы сразу и навсегда поверили, — усмехнулся Ларчик. — А может быть, все-таки очередную «угрозу»?
— Какую угрозу? — вытаращился Виктор. — Угроз я ей никогда не подкладывал. Ни явных, ни скрытых… Девица взрослая, самостоятельная — с чего я стал бы ей угрожать? Она что, вернется в мои объятия, если я буду ей угрожать? Раз ей нравится этот маленький гномик, пускай… Может, ей заботиться не о ком стало. А тут можно с ложечки кормить… В конце концов, ей вон и Серега может с тем же успехом угрожать. Так что отпустите мои руки и, если уж вам так неймется, пошли взглянем, что я ей положил.
— Пожалуй, в этом есть смысл, — сказала я. — Может быть, он говорит правду…
— Надо же, — посмотрел он на меня. — Такая маленькая девочка, а умная.
«Ну и гад, — подумала я. — Маленькая… Сейчас я тебе покажу маленькую, чтобы запомнил на всю жизнь!»
— А может быть, он и врет, — меланхолично заметила я, пытаясь испепелить его взглядом. — В конце концов, место преступления еще хранит улики. Кроме нас, ведь никто в ящик не полезет пока.
И я пошла назад, к подъезду.
— Черт, — вырвалось у меня.
Я прищурилась. На какое-то мгновение мне показалось, что дверь подъезда хлопнула. Как будто кто-то оттуда выбежал — вернее, выскользнул — легкой тенью.
Надо же! Оставили без присмотра, тройка идиотов! Даже наушники болтались без дела!
Впрочем, скоро я была готова поверить, что это просто плод моего воображения. Наверное, мне все это почудилось.
Быстро поднявшись по ступенькам, я открыла почтовый ящик.
Роза
Вот только рядом с розой белел листок.
Я дождалась, когда вся компания подойдет ближе, и открыла его.
На сей раз это был титульный лист с детектива Питера Чейни.
«ПАЛАЧ В НЕТЕРПЕНИИ».
— Только не надо говорить нам, что вы его не клали туда, — мрачно и холодно произнесла я, поднимая глаза на Виктора.
Кстати, теперь, при свете лампы, я с удивлением обнаружила, что у этого мерзавца весьма обаятельная физиономия. Красавцем его назвать было нельзя, но что-то в нем было. Что-то такое, что хотелось взглянуть на него еще, и еще, и еще… В общем, он был весьма притягательной личностью, этот Виктор. Глаза у него были очень красивыми — и с таким доверчивым простодушием смотрели на тебя, что даже мысль о его причастности к творениям анонимного жанра казалась кощунственной.
— Цветок? Я же сказал, что положил! Это же не бомба, как вы изволили убедиться, милая девушка! Можете проверить каждый лепесток — взрывчатки там вы не обнаружите! К тому же я вам уже высказал свое мнение по этому поводу — если бы я и вздумал изничтожить неверную, я бы скорее просто избил ее хлюпика. Но ее вкус — это ее проблема.
— Напрасно вы так ерничаете, Виктор Петрович, — сказал Лариков, возвращая мне листок. — Дело очень серьезное. Поскольку вот это послание лежало рядом с вашим цветочком. И мы совсем не исключаем вероятности, что подложили его именно вы…
— Какой еще листок? — вскинул он на Ларикова глаза, полные недоумения. — Я положил туда только розу. Не спорю, это был, пожалуй, самый кретинский поступок в моей жизни, но уж письма любовные я бы ей ни за что писать не стал. У меня очень трудно с написанием фраз, видите ли. Пока я начинаю писать первую букву, мысль успевает улетучиться. Поэтому самое крутое, что я мог бы изобразить, было бы банальное «Я ТЕБЯ ЛЮБЛЮ, ТАНЯ!». Согласитесь, что такое детское послание предмет моих воздыханий вряд ли бы оценил по достоинству. Скорее всего Татьяна долго бы хохотала, а ее смех с удовольствием бы разделил с ней этот недоношенный червяк!
— Ну, так можно ведь и книги испортить, вырезая оттуда заголовки и наклеивая их на чистые листы, как тут. С одной стороны — поздравляю с днем свадьбы, а внутри прямая угроза, — заметила я. — Вы же не любите Андрея Никитича.
— И что? Я же именно его не люблю, так что именно ему бы я и угрожал с превеликим удовольствием! Кстати, может, вы мне покажете, что Татьяне написали на этот раз?
Ну конечно! Я и забыла, что про письма он знал.
— Сначала дайте-ка мне сигарету, — вздохнула я. — А потом продолжим нашу беседу на нейтральной территории. Как я понимаю, все гадости уже совершены. Сейчас только позвоню Танечке, выясню, все ли у них в порядке…