Палач времен
Шрифт:
– Хорошо, а что вы скажете о таком варианте развития человеческой цивилизации? На Земле более двадцати миллиардов человек, и для того, чтобы всем хватало места, их тела уплотняют в домах-банках после работы. Только добившиеся каких-либо высоких достижений могут отдыхать физически в увеселительных заведениях, все остальные «отдыхают» как сельди в бочке.
– Шутите?
– Есть и более интересные варианты. Например, созданная виртуально-информационная среда позволяет жить в ней сотням триллионов «особей», в то время как носителей интеллекта гораздо меньше. Или такая вот схема: использование физических тел-носителей двумя, а то и тремя индивидуальными
– Поразительно!
– Позвольте покинуть вас, – прервал Железовский Гаранина, которого одолело любопытство. – С вашего разрешения я все-таки отправлюсь к старику.
– К кому?!
– Существо, о котором я говорил, очень старое, его возраст близится к миллиону земных лет. Попробую пообщаться с ним.
– Мы пойдем туда все вместе, – твердо заявил Руслан. – Нам нельзя разделяться. А здесь мы все равно ничего не найдем. Ствол разрушен полностью, надо с этим смириться.
На это не смог возразить даже Гаранин, с успехом применявший в походе кредо эксперта: сомневайся во всем, кроме своего мнения.
Отряд поднялся в воздух, попрощался с еще дымящимися кое-где остатками здания хронобура и устремился за Железовским, как устремляется клин журавлей за своим вожаком.
Глава 6
Он пробирался в абсолютной темноте через густой лес, то и дело проваливаясь в ямы с холодной водой или натыкаясь на колючие ветки и стволы деревьев. Было совсем тихо, и, даже когда он проваливался в очередную яму, звуки хлюпанья воды под ногами умирали тут же, растворяясь во мху и среди кустов.
Вдруг он почувствовал, что кто-то идет следом.
Ивор остановился, напрягая слух, оглянулся. Тот, сзади, тоже остановился. Он опоздал, чуть-чуть опоздал. Потому что Ивор его услышал и был уверен, что не обманулся.
Так они стояли оба – человек и зверь. А может быть, и не зверь, потому что казался массивнее и опаснее, хотя и не торопился нападать. Видел ли он Ивора? Возможно. А вот Ивор не видел никого и ничего – ни зги, как говаривали в старину, и ощущал себя от этого почти голым и беззащитным. Хотелось позвать преследователя, окликнуть его, но страх и неизвестность сковывали язык, и больше всего Ивору сейчас хотелось проснуться.
Он не шевелился несколько минут, слыша только стук своего сердца и ловя иногда какой-то тихий звук, прерывистый и свистящий. Он не сразу догадался, что это его дыхание. Перестал дышать.
Хруст. Удар! Вздрогнула земля под ногами.
– Кто здесь?! – не выдержал Ивор.
Внезапно на него накинули упругую и прочную сеть, ударили по голове и закутали ее в капюшон. Сознание померкло. Но он рванулся изо всех сил, пытаясь разорвать сеть, освободил одну руку и сорвал с головы плотный кожаный капюшон.
Тотчас же темнота вокруг стала осыпаться кусками, будто высохшая черная краска с белой стены. В яму, где он стоял по колено в воде, хлынул неяркий синеватый свет.
Однако сеть продолжала сковывать движения, он не мог двинуть ни ногами, ни левой рукой, ни головой, и лишь спустя некоторое время Ивор понял, что лежит на полу какого-то тесного помещения, стянутый металлической на вид пленкой. И тогда он вспомнил все…
Скосил глаза, насколько мог. Помещение освещалось только глазком сторожевого автомата на двери, но все же Ивор увидел, что рядом лежат еще два тела, похожие на слитки металла. Рванулось сердце. Один «слиток» представлял собой Мириам! Второй принадлежал Павлу Жданову. Остальных спутников Ивор
Хотел было позвать девушку, но передумал. Что-то мешало ему думать и говорить, словно над головой висела секира, а в голове шарили чьи-то холодные щупальца.
«Отстань!» – рявкнул Ивор внутрь себя.
Щупальца замерли. Ивор ощутил недоумение их владельца и рявкнул еще раз:
«Уйди, вор! Руки повыдергиваю, если будешь шарить, где не надо!»
Щупальца превратились в тонкие нити, торопливо вылезли из головы. К недоумению их хозяина присоединились озабоченность и беспокойство. Ивор хорошо чувствовал это, но полностью отстроиться от липкого присутствия чужого сознания не мог, не хватало сил. Тогда он стал изучать обстановку и свое положение, пытаясь освободиться от «смирительной рубашки» – стягивающей тело блестящей металлической пленки. В памяти всплыли строчки стихов древнего поэта:
Сижу за решеткой в темнице сырой,Вскормленный на воле орел молодой…А вот свои стихи не складывались, поэт внутри Ивора как бы тоже был завернут в пленку и закапсулирован, да еще к тому же лишен языка.
Помещение, в котором лежал молодой человек, представляло собой нечто вроде погреба, расположенного под домом Полуянова на глубине около десяти метров. Стены его были толстые и прочные, сплошь обитые металлическим листом. Сквозь них не долетали не только звуки, но и не просачивались излучения, поэтому тишина в погребе стояла как в склепе – глубокая и мертвая.
Ивор попытался войти в состояние ясновидения, но чуть не потерял сознание от слабости и боли в голове, испугался и перестал насиловать организм. Он окончательно понял, что находится в идеальной тюрьме, выбраться из которой будет очень и очень трудно, если вообще возможно. Федор Полуянов был готов к их появлению и воспользовался для захвата «хронодесантников» услугами какого-то жидкокристаллического существа, материал которого мгновенно растекался пленкой по телу человека и превращался в своего рода смирительную рубашку, в плотный кокон, не поддающийся мускульному усилию. Возможно, это в самом деле была особь Палача, одна из его бесчисленных «клеток», обладавшая интеллектом и способная к самостоятельным действиям. Теперь пленка этой особи контролировала пленников и пыталась воздействовать на их сознание с помощью пси-излучения. К счастью, ее возможностей не хватало для полного контроля над сознанием Ивора, иначе он не смог бы оценить действительное положение вещей и пытаться освободиться.
«Позвать Мимо? – пришла робкая мысль. – Вдруг бровей согласится помочь?..» Вторая мысль была трезвей: «Стыдно, оператор! Можно было предусмотреть развитие событий и избежать ловушки. Если уж залез в это дерьмо по уши, изволь выбираться сам…»
Ивор снова попытался настроиться на поле Сил и снова получил оглушительный удар пси-отдачи, погружаясь в темень обморока. Стало так плохо, что захотелось плакать.
«К черту! – сказал кто-то внутри него. – Лежи тихо, не напрягайся, не дергайся, все идет нормально. Придет Федор, освободит и все объяснит, и ты получишь долгожданную свободу. А что может быть лучше свободы? Только власть! Ты ее получишь! Так зачем сопротивляться, мучить себя и других, испытывать боль и страх? Кому от этого легче? Никому. Вот и лежи, жди, думай. Не так уж и страшен этот Палач, если вдуматься…»