Палестинский роман

Уилсон Джонатан

— Я понимаю, что не вовремя, — продолжал Кирш. — Но я уже искал вас в больнице. Если бы мы могли поговорить несколько минут!

И он повел ее через сук к маленькому кафе возле Яффских ворот. Кирш спросил чаю, но Элис от чая отказалась. На его вопросы отвечала кратко, но по делу. Ей нечего скрывать, сказала она.

— Когда вы познакомились с мистером Де Гроотом?

— Два года назад.

— Где?

Она покраснела:

— В ресторане «Бристольский сад». На одной из thes dansants [33] . Все сестры

туда ходили — то есть когда могли себе позволить.

33

Вечеринка с танцами (фр.).

— На танцах?

— Ну, в то время Яаков еще не был… Вы правда не знаете? Он вовсе не был таким набожным, когда приехал в Палестину. Он был социалистом.

У Элис было открытое, круглое лицо. На лбу над бровями тонкий шрам, как след от сестринского чепца. Гладко зачесанные волосы заплетены в косы, нос чуть приплюснутый, как у татарки. Но вовсе не внешность, а мягкость манер и проницательный, умный взгляд — вот что в ней привлекало. На вид ей было лет сорок.

Кирш поднес к губам стакан с чаем — к мятным парам примешивался запах лона Джойс, приставший к кончикам его пальцев и ногтей. На краткий миг он снова оказался в своей спальне, Джойс под ним, ее глаза закрыты, волны пульсируют и нарастают. У Джойс на лбу капельки пота, струятся по лицу, по шее. Он наклоняется поцеловать ее грудь, но она, по-прежнему крепко зажмурившись, отталкивает его: продолжай.

Элис Боун все говорила и говорила — рассказывала о том, как Де Гроот из социалиста стал ортодоксом и отказался от всего, во что раньше верил.

— Но не от вас, — заметил Кирш.

— Простите?

— От вас он не отказался.

Лицо его собеседницы застыло.

— Я не хочу вас обидеть, но вы сами понимаете, что ваши отношения обычными не назовешь. Христианка — и ортодокс.

— Между нами ничего не было, мы просто дружили. Что тут странного?

— Дружили? Но я так понял…

— Что именно вы поняли? — Элис смотрела на него чуть не плача. — Мы были друзья, говорю же вам. — И добавила тихо: — Разве могло быть иначе?

— Из-за его религии?

— Нет. — Элис отвернулась и, обращаясь к пустому соседнему столику, прошептала: — Из-за мальчика.

Кирш молчал. Кто знает, может, она лжет, а может, нет.

Официант незаметно подошел, забрал пустой чайный стакан и положил на его место счет. Наступало самое жаркое время дня, и базар закрывался — скрипели ставни, звякали цепи и тяжелые замки.

— Я его пыталась предупредить, — продолжала Элис. — Семьи, знаете, за своих горой, могут и отомстить. А что касается самого мальчика, то можно ли ему доверять, что он не украдет, не…

— Не — что?

— Не зарежет.

Элис закрыла ладонями лицо.

— Вы знали этого мальчика?

— Нет.

— Но были с ним знакомы?

— Нет.

— Но хоть раз его видели?

— Однажды, издалека. Я зашла к нему домой. Меня не ждали. Яаков сказал, что не хочет прерывать урок. Он открыл дверь — в дальней комнате за столом сидел мальчик. Яаков выпроводил меня.

— Вы знаете имя мальчика?

Элис взглянула на Кирша с удивлением:

— Не знала, пока вы не устроили облаву. Теперь его знает весь Иерусалим.

Кирш

поблагодарил Элис, заплатил по счету и поспешно вышел из кафе. Путь ему перегородила процессия — священнослужители в длинных белых одеяниях, препоясанных веревкой, и в одинаковых панамах оживленно говорили друг с другом по-итальянски. Кирш протолкался сквозь толпу. Нужно как можно скорее поймать мальчишку. Кирш велел капитану Харлапу приглядывать за ним, но в пятницу вечером, пока Кирш с Джойс предавались страсти, Сауд умудрился ускользнуть. Пока Харлап опять не напал на след подозреваемого, Киршу следует уведомить Росса о новом повороте в расследовании. Или, может, лучше сначала дождаться ареста Сауда.

Но долго раздумывать не пришлось. Сразу за Яффскими воротами он увидел припаркованный губернаторский «бентли». Рядом с бежевой машиной стоял Росс, импозантный в своем белом кителе. Он увлеченно беседовал о чем-то с высоким блондином в дорогом костюме — этого молодого человека Кирш раньше не встречал. Оба рассматривали карту, разложенную на капоте. Кирш вышел из ворот, и в эту минуту Росс, оторвавшись от карты, стал указывать собеседнику куда-то на самый верх зубчатой стены — и тотчас заметил Кирша. И еще издали, не успел тот перейти дорогу, заговорил:

— Знаю, знаю. Вы думали, я в церкви. Конечно, по всему, я должен там быть. Нобби Брайант читает сегодня отрывок из Библии [34] в церкви Святого Георгия. Я обещал ему быть, но, боюсь, увлекся кино, как, впрочем, и все.

Кирш был явно озадачен.

— Простите, капитан. Я должен пояснить. Это мистер Питер Фрумкин из киностудии «Метрополис».

И обернулся к своему собеседнику:

— Мистер Фрумкин, познакомьтесь с капитаном Робертом Киршем. Думаю, он в этом предприятии может оказаться для вас даже полезней, чем я.

34

В англиканской церкви зачитывать во время богослужения отрывок из Библии может и мирянин.

— Рад знакомству.

Мужчины пожали друг другу руки.

— Мистер Фрумкин хочет снимать на этих древних стенах осаду Иерусалима римлянами. Для чего просит одолжить ему легионеров из нашего Британского полка. Нарядит их в палии и шлемы — они будут изображать взятие города. Что скажете? Пустим Голливуд в Иерусалим?

— Похоже, вы уже решили согласиться, сэр.

— Мистер Росс рассказывал мне про общество «За Иерусалим». Звучит захватывающе, мы будем только рады поддержать такую организацию. И, смею заверить, капитан Кирш, к концу съемок ни один камень не будет потревожен, ни одного пятнышка краски в неположенном месте.

— Ладно.

— Мы собираемся снимать в Иерусалиме всю следующую неделю. А прямо сейчас отправляемся в пустыню, чтобы до четверга закончить с верблюжьими гонками. У меня три сотни переодетых бедуинов, только и ждут отмашки.

Кирш молча кивнул. Что за чушь! И нетерпеливо обернулся к Россу:

— Можно вас на пару слов, сэр?

— Хм.

Повисла неловкая пауза, и Фрумкин принялся сворачивать карту.

— Прошу извинить меня, мистер Фрумкин, — начал Росс, — но, боюсь, тревожный тон капитана означает, что дело безотлагательное.