Палитра счастья
Шрифт:
— Эва, я приехал бы всё равно. Не будь ты беременна, я всё равно бы приехал. Но вряд ли бы стал распинаться в предложениях и тогда. Я просто не умею этого. Упёр бы тебя туда, куда и собираюсь.
Она проклинала себя за свою слабость и чувствительность. Самые безобидные слова вызвали слёзы. Вот сейчас предательская слезинка скатилась по щеке. Она зажмурилась. Но не стёрла. Он стёр. Смахнул её со щеки, склонившись к ней.
— Я ненавижу тебя за то, что ты сделал, — тихо, почти
Она совсем не такая железная, как он. Не может так быстро взять себя в руки и показать свою полную безучастность к происходящему. Вымученно, не скрывая чувств. Вложив всю свою боль и обиду в эти несколько слов. Прерывисто вздохнула и размазала влагу по щеке. Он не обнял её, но она хотела. Он просто приник к ней и уткнулся в щёку, но она так хотела поднять руки и ухватить его за плечи. Но не стала. Сдержала свой порыв. Совсем не хотела отступать так быстро.
— Как ты себя чувствуешь? — она ещё не была готова к такому заботливому тону. Словно он гладил против шерсти. Пробирался внутрь.
И не трогал. И не прикасался. Но как будто прошёлся по телу. Больно. И хотелось оттолкнуть его. Или самой отползти подальше.
— Плохо, — и врать не пришлось. Было действительно плохо. Отвратительно. Она начала раздражаться. Нанервничалась и устала. И сон не помог. Только усугубил ощущения, ослабил собственное «я». Кажется, что она вообще его потеряла, своё «я».
— Что болит? — он продолжал расспросы. Ненавязчиво настаивал. Но в этот раз она была не против.
— Все болит, — проворчала она и откинула голову на подушку.
— Что всё? — голос его был мягким. Пробирало. Пробирало до дрожи. Хотелось ударить, чтобы не поддаться очарованию.
— Всё и всё! — капризно отмахнулась. Не перечислять же что у неё болит и голова, и поясница, и грудь. И кажется даже мозг.
— Когда ты ела в последний раз? — очень терпеливо.
И повода поорать не было.
Ласково. Убийственно.
— Никогда. Сегодня вообще толком не ела, — как только речь зашла о еде, желудок напомнил о себе громким урчанием.
— Это очень плохо, Эви. Очень, — назидательно проговорил он.
— Угу, — кивнула она. — Знаю я… — его было слишком много. Она не справлялась. Хотела бы оставаться равнодушной к каждому слову, но он лез в самую душу. Она так и чувствовала это почти физически.
— Давай, мы соберёмся и поедем ко мне. Грэйс приготовила кучу еды. Я её попросил.
Уговаривал?
Сомнительно, что её мнение будет иметь какое-то значение. Она пошевелилась. Села повыше. Отползла к спинке кровати.
— А кто это, Грэйс? — она посмотрела на него.
Незаметно
— Она присматривает за квартирой.
Это невозможно. Стало жарко, и она откинула одеяло.
— Я не ем всё подряд. Просто не могу, — поправила платье. Натянула пониже на колени.
— Я знаю. У неё есть дети, думаю, она справится. Знает, как это бывает. Я сказал, что у тебя сильный токсикоз, — он поднялся с кровати. Она облегчённо вздохнула. Кажется, это получилось слишком громко.
Ну и ладно! Чёрт с тобой!
Только отойди подальше. И не трогай.
— А ты откуда знаешь, что он сильный? — сказала ему в спину. Он подошёл к креслу. Взял пальто. Лениво и медленно.
— Знаю. Просветили, — точно ухмыльнулся.
Убить Альфи!
— Я не хочу никуда ехать. Не хочу никуда собираться. Мне плохо. Я даже с кровати встать не могу, — несмотря на слабость, она готова была вскочить с кровати. Внезапно запаниковала. Здесь они на её территории. Ну почти. А там… А там она останется с ним одна.
— Нет. Здесь ты не останешься.
— Давай завтра. Давай поедем завтра, — может потянуть время? Ну, хоть немного настроиться.
— Эва, не проси. Здесь ты не останешься, а я тем более.
Наконец вытащил из кармана пальто телефон. В его движениях было что-то неестественное. Какая-то принуждённость.
— Ты и Билли с собой привёз?
— Да.
— Зачем?
— А что ему прохлаждаться в Майами?
— Как-то неправильно звучит. В Майами совсем не прохладно. А очень тепло, — в голосе её послышалась мечтательность. Он улыбнулся.
— Тебе здесь холодно… — просто сказал он. Такая странная фраза. Ничего не значащая.
Ян включил бра и снова положил на кровать чемодан. Откинул крышку. Она наблюдала, как он аккуратно сложил туда несколько вещей.
Странно всё это. Было ощущение, что всё это её совершенно не касается. Ощущение нереальности происходящего до сих пор кружило. То охватывало до кончиков пальцев, то отступало, оставляя за собой какой-то внутренний холод, внося душевную смуту, сродни отвращению.
Он порылся во всей этой куче, что выгреб из шкафа и бросил это дело. Встал перед кроватью с сосредоточенным выражением на лице. Засунул руки глубоко в карманы брюк. Эва наблюдала за ним и поневоле расплылась в улыбке. Наверное, ни один его проект не был таким сложным, как «этот».
— Легче разработать проект тридцатиэтажного здания, чем уложить твои вещи в чемодан, — будто прочитав её мысли, проворчал он. — Эва, а тебе нужно всё это барахло?
— В каком смысле?