Палочка для Рой
Шрифт:
— Он маленький симптом гораздо большей проблемы, — ответила я. — Как и большинство Тёмных Волшебников, по крайней мере, насколько я могу судить.
— Что ты имеешь в виду? — медленно спросил он.
— Это проблема с волшебным сообществом, — объяснила я. — Вообще-то, отчасти и с маггловским обществом тоже. Есть люди, которые не получают честного шанса, возможности самим определять свою судьбу... Тёмный Волшебник возникает и говорит им, что он даст этот шанс, но новое правительство, созданное им, заканчивает так же плохо, как
— Ты ведёшь себя так, словно Тёмные Волшебники иногда побеждают, — сказал Гарри, выглядя удивлённым.
— Конечно побеждают... я читала книги по истории. Просто, если они побеждают, то их, как правило, не называют Тёмными Волшебниками. Они считаются праведными и правильными. Историю пишут победители, или, по крайней мере люди, которые пытаются перед ними выслужиться.
— У тебя довольно-таки определённые идеи о том, как все устроено, — сказал он. — Мне казалось, слизеринцы гораздо гибче.
— Ты имеешь в виду, что они следуют за кем угодно, лишь бы у него была власть? — спросила я. — Вероятно, так оно и есть. Но тогда надо, чтобы был кто-то, кто считал бы, что знает всё лучше, чем все остальные, или никогда ничего не будет сделано.
— Что?
— Ну... ты слышал о супергероях из комиксов, так?
— Вроде Бэтмена или Бананамэна,(30) — ответил он.
Бананамэн? Неважно.
— Верно. Ну, супергерои считают, что всё должно происходить определенным образом. Обычно именно так всё и обстоит. Суперзлодеи так же сильно верят, что всё следует изменить. Из-за того, что супергерои, как правило, на стороне правительства, они получают все благоприятные отзывы в печати.
— Так что, суперзлодеи не плохие?
— Некоторые из них очень плохие, — сказала я. — Но не все из них так плохи, как остальные. Хотя они все получают одинаковый ярлык. То же самое и с Тёмными Лордами. Кто-то, настроенный революционно, получает этот ярлык, хотя на самом деле лишь пытается изменить всё к лучшему.
— Мне казалось, ты сказала, что они ничего не улучшают?
— Обычно нет. Некоторые из них намереваются, но власть как наркотик, особенно власть над другими людьми. Даже если они не падают жертвами этого наркотика, их последователи могут пасть, или если не они, то их потомки.
— Так что, Сама-Знаешь-Кто — не плохой?
— Его люди пытали других, пока те не сходили с ума, — ответила я. — И он пытался убить младенца, безуспешно. Эта комбинация зла и некомпетентности довольно-таки опасна.
Он вытаращился на меня, затем коротко рассмеялся:
— Вот так и доверяй слизеринцу, чтобы он затем посмеялся над тем, что разрушило мою жизнь.
Я пожала плечами:
— Со всеми случаются ужасные вещи. Вопрос в том, встанешь ли ты, стряхнешь с себя пыль и сделаешь что-то с проблемой, или решишь лечь и умереть. Сдавшийся — не прав всегда.
— Не каждый может быть... тобой, — сказал Гарри. — Иногда у тебя нет никакой силы, чтобы что-то
Конечно, он был прав. Когда меня травили Эмма, София и Мэдисон, я практически ничего не могла сделать. Я могла попытаться дать отпор, но это привело бы только к ещё большей боли.
Имелись вещи, которые я не была готова совершить, и последствия которых привели бы меня в тюрьму или ещё куда хуже.
— Тогда ты наблюдаешь и выжидаешь, — ответила я. — Ты не всегда будешь бессильным, и придёт время, когда всё изменится. Вот тогда и следует делать свой ход.
— Иногда ты можешь быть довольно холодной.
— Я слизеринка, — пожала я плечами. — Настолько же, насколько мне не хотелось ей становиться, Шляпа была, вероятно, права. Лично я считаю, что люди, которым я доверила бы прикрывать спину, будут иметь характеристики всех Домов. Мне бы не помешали люди, умные, как Рэйвенкло, верные, как Хаффлпафф, храбрые, как Гриффиндор и хитрые, как Слизерин. Дай мне двадцать таких волшебников, и через год я буду контролировать магическую Британию, а через десять — весь мир.
— Разве не это попробовал осуществить Сама-Знаешь-Кто? — спросил Поттер.
— Он идиот, — отозвалась я. — Попытка править при помощи страха означает, что тебе всегда придется беспокоиться насчет того, что кто-то вонзит тебе нож в спину. Если же заставить людей считать, что они сами хотят, чтобы ты правил ими, то всё сработает гораздо лучше.
Гарри странно посмотрел на меня:
— Разве не этим ты занимаешься?
— Я не пытаюсь никем править, — ответила я раздражённо. — Я просто хочу, чтобы люди оставили меня в покое. Если они так сделают, то со мной всё будет в порядке.
— Даже если люди будут страдать? — спросил он.
— Что ты имеешь в виду?
— Предположим, что они нацеливаются не на тебя... может быть, ты чистокровная, но они всё ещё нападают на магглорожденную. Будешь ты что-то предпринимать по этому поводу или нет?
— Не могу ответить на такой вопрос, — сказала я. — Являться чистокровной означало бы, что я буду совершенно иным человеком. Мне хотелось бы думать, что что-то бы предприняла, но гарантий никаких нет. Та, какая я сейчас? Я не могу стоять в стороне и позволять вредить людям.
— Они страдают сейчас, — заявил Поттер.
— Я подожду своего момента, — ответила я. — Как первогодка, я не настолько могущественна, как хотелось бы считать некоторым людям.
Даже мне, на самом деле. Это приводило в уныние, быть настолько ограниченной.
Возможности приложения магии были бесконечны; паралюди обычно обладали только одной суперсилой, пускай и зачастую силой с многочисленными применениями. Волшебники же могли сделать практически что угодно, при условии достаточного времени и изобретательности. Мне хотелось, чтобы я могла делать всё, но магия также требовала упорной работы, и заклинания в каком-то смысле были схожи с математикой.