Паломничество с оруженосцем
Шрифт:
– Садитесь, а то долго ждать придется. Ну… Я не съем… – Девушки еще раз переглянулись и сели на заднее сиденье: очевидно, последний довод оказался решающим. В машине запахло приторной смесью дешевых духов и аммиака. Какое-то время они ехали молча.
По сторонам шоссе все чаще стали попадаться ярко-зеленые болотины, утыканные, словно костями, торчащими из осоки обломками берез. Иногда из-за леса выезжала черная деревня с пустыми окнами и провалами в крышах.
Неожиданно толстая девушка осведомилась:
– А музыки у
– Нет, дамы, эта машина без музыки…
Не успел он закончить, как высокая тут же спросила:
– Закурить не найдется?
Андрей протянул назад пачку "примы", и они вытащили – он почувствовал – по две или три сигареты. Щелкнули несколько раз зажигалкой, вперед повалил вонючий дым.
– Вы домой или в гости? – спросил Андрей, открывая форточку.
– В гости, – ответила высокая.
– Ну, может, все равно знаете… В Ершовке есть такой Валера Козырчиков - не слыхали?
– Это не Насоновых племянник? – посмотрели девушки друг на друга: – Ты че, он еще сидит. Может, мафиозник, что недавно дом построил?
– Нет, он давно там живет. Должны знать: к нему много народу приезжает.
– Нет, не знаем.
Помолчали. Через минуту Андрей спросил: к кому они едут? Так, к родственникам. Чем занимаются в городе: учатся или работают? – Да нет - работают. – Ну а что деревня? как там живется? – Да никак: работы нет, денег не платят, пьют все… "Не очень разговорчивые, – подумал Андрей, – ну и ладно"…
Проехав половину пути, он выбрал рощу поживописнее и, съезжая на обочину, объявил:
– Девочки – направо, мальчики – налево?
Когда спускался с насыпи, вспугнул двух уток. Впереди закрякал и полетел из-за куста зеленоголовый селезень с красноватой грудью и синими зеркальцами на крыльях, за ним – пестро-коричневая утица. Он остановился, глядя на лес за канавой, полной бурой, прозрачной воды, вздохнул всей грудью: "Эх, воздух – ёлкин дух!" И усмехнулся: и вправду – ёлкин: к березам и осинам примешались уже сосны и ели.
Вернувшись к машине, Андрей достал из багажника канистру и сумку.
– Пора подкрепиться. Ну-ка, полейте на руки, потом я - вам.
Из сумки он выложил на газету хлеб, яйца, картошку в мундирах.
Толстая девушка с жадностью запихала в рот целое яйцо, высокая откусывала небольшими кусочками, вывернув кверху ладонь с отставленным мизинцем. Затем они закурили.
– Отдохнуть не желаете? – спросила вдруг высокая и вызывающе посмотрела на Андрея. – Недорого…
– Мы и так отдыхаем… – не понял Андрей.
– Нет… поразвлечься с девушкой. – Она покраснела, однако глаз не отвела.
– С какой девушкой? – теперь он начал краснеть – и рассердился на себя.
– С какой хочите: хоть с ней, хоть со мной.
– И сколько? – спросил он с усмешкой.
– Сколько будет стоить? – переспросила девушка. – В зависимости от услуги…
– А как насчет… в счет… платы за проезд?.. Нет, всё!.. – Не выдержал – рассмеялся
Высокая пожала плечом и посмотрела вдаль на дорогу, отрясая крошки с брюк.
Он быстро собрал остатки завтрака, захлопнул багажник и остановился, держась за дверь, потому что девушки продолжали стоять.
– Ну? что случилось? Садитесь – довезу, раз взялся. Сейчас все равно работы не будет. – Девушки, видимо, обиделись – сели с каменными лицами, глядя мимо Андрея.
"Надо же, – думал он, когда немного успокоился, – в зоне, бывало, полжизни отдал за какую-нибудь самую завалящую… А тут целых две – и не то, что нет желания, а даже противно…" Дорога становилась все хуже, и это прибавляло злых мыслей. Незаметно для себя он начал выстраивать доказательство против продажной и, вообще, какой бы то ни было любви, представляя в качестве оппонента Виталю, скупщика краденого. Придумывал возражения на его мнимые доводы и так увлекся, что чуть не проехал заправку.
Березы и осины, чем дальше на север, становились кряжистее, выше; и вот на одном из подъемов они увидели черный, как бархат с зеленым отливом, холмистый горизонт – впереди была тайга. Шоссе пошло под уклон – и бархат, с различимыми уже волнистыми верхушками, стал разворачиваться полого вниз, вероятно, к реке.
Зарябили белые столбики; вспыхнула, словно ее включили, черно-белая полоса ограждения и потом так же неожиданно погасла. Они переехали какую-то речушку с татарским названием, очевидно, приток той реки. За посаженными рядами соснами показались красные и белые крыши – они въезжали в большое село.
Девушки попросили высадить их на площади, где были магазины, шашлычная и пивная. Объяснили Андрею, как ехать дальше, и направились к грохочущему, точно молотилка, вишневому джипу – внутри бухал включенный на полную мощность магнитофон.
От районного центра до деревни, в которой жил гуру было еще километров тридцать. Дорога стала уже, она петляла по увалам, держась поодаль от реки. Положение последней он мог определить по границе между черно-хвойным откосом и свежей зеленью березняка, сбегавших друг другу навстречу. Андрей миновал еще две деревни, прежде чем приблизился к цели своего путешествия.
Ершовка, словно карусель с поставленными на нее домами, заброшенными коровниками и красноватыми скелетами комбайнов, с косогором и проржавевшим током, разворачивалась ему навстречу, пока он объезжал ее, не находя поворота. Водителю уже начало казаться, что он проскочил его, когда вынырнул долгожданный знак "перекресток".
Андрей проехал почти всю деревню и никого не встретил. Наконец увидел у колонки женщину, в домашнем халате и чунях. Она оперлась на рычаг, выгнув руку, подняв плечо, и не спускала прищуренных глаз с машины, пока Андрей, объезжая рытвины, пробирался по улице. Он открыл дверцу, объяснил, кого ищет. Женщина махнула свободной рукой: