Паломничество в Палестину
Шрифт:
Часы дня у Гроба Господня строго распределены между разными христианскими исповеданиями. Ровно в полночь начинают здесь свою литургию греки, затем армяне, после них католики и т. д. А так как храм Воскресения турки держат всю ночь на запоре, то желающие прослушать здесь литургию греков должны приходить в храм накануне с вечера и ночевать в нём до утра.
Давно желая провести ночь у Святого Гроба, я с радостью принял предложение греков и вместе с другими паломниками часов в пять пополудни отправился в храм Воскресения.
В том году Пасха у католиков праздновалась на неделю раньше, чем у православных, и в эту пятницу у них происходило
На этот раз, вероятно, за особую плату турки сделали исключение и, по окончании богослужения католиков, выпустили их среди ночи из храма. Остались только православные. Одна часть из них расположилась около скамеек католического придела, другая — тихонько бродила по многочисленным переходам храма, но большинство собралось на Голгофе и читала акафисты. Некоторые паломники нашли себе приют в кельях греческого Святогробского братства, примыкающих к храму со стороны Голгофы. В самом же храме ночевать довольно тяжело. В нём и днём чувствуется свежесть и сырость, а по ночам бывает заметно холодно. Множество переходов и коридоров развивают резкий сквозной ветер. От него нигде не спрячешься. Присесть негде. Немногочисленные скамейки около латинского придела все заняты, расположиться же на холодном каменном полу опасно: можно простудиться.
Только наши крестьянки — паломницы да бедные феллахи осмеливаются садиться на грязные плиты. От паразитов в храме нет покоя. Не успеешь прийти в ротонду Гроба Господня, как уже начнут чесаться руки и ноги. Вообще, кто хочет ночевать в Иерусалимском храме, должен запастись тёплым платьем и достаточным терпением выстоять на ногах всю ночь.
Не могу умолчать об одном крайне прискорбном явлении в храме величайшей христианской святыни. На северной стороне его, между католической капеллой и темницей Иисуса Христа, выходят в коридоре двери отхожего места. От непрерывного хождения сюда паломников двери часто раскрываются, и выходящее из них зловоние распространяется до кувуклии. Ещё в древности, при Моисее, было строго заповедано израильтянам хранить в чистоте свой лагерь, а тем более — место скинии завета.
— Место должно быть у тебя вне стана, куда бы тебе выходить… ибо Господь, Бог твой, ходит среди стана твоего… а посему стан твой должен быть свят, чтобы он не увидел у тебя чего срамного и не отступил от тебя (Втор. XXXIII, 12— 14. Полный текст содержит некоторые описательные подробности, которые здесь опущены.). А теперь не только «в стане», но в самом храме, на расстоянии каких-нибудь двенадцати сажень от Гроба Господня, допущена «мерзость на святом месте» (Мт. 24, 15). И нельзя ссылаться в данном случае на турок, которые своим правилом затворять двери храма на всю ночь якобы принуждают христиан иметь грязное место в святилище. Очень легко можно было вывести необходимую постройку вне главных стен храма и соединить её с ним лишь узким проходом с несколькими наглухо затворяющимися дверями.
В полночь обедню у Гроба Господня служил архиерей. Пели поочерёдно греческие монахи и русские паломницы. Престолом служил камень в приделе Ангела, а жертвенником — Гроб Господень. Народ столпился вокруг кувуклии и горячо молился.
Около двух часов ночи обедня кончилась, и нас повели греки в свою трапезную, находящуюся рядом
— Кушайте на здоровье! Кушайте на здоровье!
— Покорно благодарим, матушка, за угощенье! — с поклонами отвечали паломники.
— Если хотите, — шепнул мне мой сосед, — иметь хорошее место на «благодать», то к ней обратитесь. Хотите повидать архиерея, — опять же через неё.
Однако эта красивая средних лет женщина вызывала у многих недоумение. О том, что греческие монахи держат при себе для домашних услуг геронтисс, или стариц, — это было известно паломникам. Что эти приезжие из России «старицы» чаще всего бывают не старше тридцати лет, — это тоже они знают.
Но такое открытое проявление существования русских женщин в мужском монастыре многих паломников соблазняло и вызывало у них нескромные подозрения.
За своё пребывание в Иерусалиме я раза четыре ночевал в храме Гроба Господня, но подобного общего угощения ночью после обедни мне больше не случалось наблюдать. Вероятно, сегодня греки пригласили паломников в столовую, чтобы собрать их вместе для дальнейшего обхождения святынь в Гефсимании и расположить их к большей щедрости.
Чай мы скоро отпили, и до утра оставалось ещё немало времени. Нас попросили подождать пока в храме Гроба Господня.
Утомление от беспрерывного путешествия в продолжение целого месяца особенно сказалось в эту ночь, и меня сильно клонило ко сну. Пройдя к приделу коптов у задней стены кувуклии, я сел подремать на скамейку. Здесь было сравнительно тихо. Мне нравился этот самый западный уголок в храме.
По своей скромности и бедности, копты в Иерусалиме симпатичнее других народностей, и, как это всегда бывает, при их очевидной скудости и убожестве, они богаты верой и любовью ко Христу (Иак. II, 5). Я замечтался на тему, как Господь приближает к Себе смиренных (копты ближе всех ко Гробу Господню), и хотел просидеть здесь до рассвета; но холодный сквозной ветер и насекомые нестерпимо беспокоили меня и согнали с места.
Наконец, около пяти часов утра, приходит низенький, горбатый болгарин, хорошо известный русским паломникам, как проводник-рассказчик, и повёл нас из храма Гроба Господня по Страстному пути сперва к пещере Божией Матери в Гефсиманию. В предрассветном полумраке мы быстро пробирались по пустынным улицам толпой более сотни человек. Если и встречались нам, то только нищие, слепые, прокажённые, вероятно, привлечённые сюда так рано известием об утреннем шествии паломников на Елеон. Выйдя из города через ворота Ситти-Марьям, паломники бодро пересекли Иосафатову долину и скоро подошли к пещере Гроба Божией Матери, у подножия Елеонской горы. Как у храма Гроба Господня от всего фасада сохранилась только часть южной стены с входом, так от храма Гроба Божией Матери осталась тоже только готическая арка входа.