Паломники Бесконечности
Шрифт:
— Неубедительная? — В голову деду пришла, видимо, какая-то удачная мысль. Он улыбнулся. — Послушай, самые безумные, самые сумасшедшие гипотезы оказывались потом самыми истинными и убедительными. Знаешь об этом из истории наук?
— Знаю.
— Вот ты сейчас столкнулся не с сумасшедшей гипотезой, а с сумасшедшей реальностью — и спасовал. Сбежал в кусты, в свои чахлые псевдоматериалистические заросли. Как же, там привычнее! Там уютнее!
«А ведь дед прав», — подумал Руди, чувствуя, что аргументы, которые как кирпичи укладывались в его голове, теперь рушились, рассыпались в прах.
— Ладно, —
— Знаю, — рассмеялся дед. — Ты прагматик. Тебя волнует практическая сторона. Ты прав. Заболтались мы с тобой, зафилософствовались. Сначала исправим искажение во времени, поломку в нашей сумасшедшей реальности, а потом пофилософствуем всласть.
— И я смогу… — Сердце у Руди отчаянно заколотилось.
— Не волнуйся. Все уладится. Завтра сходим во времени. Для пробы сначала недалеко, всего лишь на несколько миллионов лет в прошлое. А сегодня отдохни перед походом. А я ухожу. Мешают нам.
Дед «ушел», слился с деревом. В тот же миг Руди услышат голос сестры.
— Ну и засиделся под своим деревом, замечтался, — рассмеялась она. — Идем завтракать.
Завтракали у пылающего очага. Прежде чем подать кофе, Мистер Грей, таинственно подмигнув, нырнул в корабль и вернулся со свежими персиками, бананами, апельсинами.
— Откуда это? — удивился Руди.
— Ночью я приказал двум «паукам» слетать на Лазурный берег и набрать плодов.
— А что, если сегодня отдохнем на Лазурном берегу, в нашем бунгало? — предложил Руди.
— Что ты! — испугалась Катя, и глаза ее затуманились такой тоской, что Руди стало жаль сестру. — Там сейчас пусто, и все будет напоминать о маме и папе, которых уже нет.
— А здесь?
— А здесь… здесь… — всхлипнула Катя и показала на могилы. — Здесь они рядом.
— Сестричка, родная. Перестань. Мы же договорились, что, несмотря ни на что, будем счастливы.
Весь день брат и сестра «под руководством» потешного Мистера Грея провели на Лазурном берегу и были счастливы. Вернулись поздно вечером с запасом свежих плодов.
Ранним утром, когда еще курился предрассветный туман, Руди с нетерпением прохаживался около старого тополя.
— Дед, а дед. Где ты? — Руди постучал по стволу.
— Разбудил все-таки, зануда Фауст, — недовольно проворчал дед, выступая из тумана.
— Извини, дедушка. Хочется поскорее…
— Знаю, знаю. Так и рвешься в дальнее странствие. Посидим сначала, помолчим. Слышишь? Пташки уже поют, солнышко встает. А воздух-то! Воздух! Свежий, росистый. До чего вкусный воздух.
— Понежиться захотелось, — улыбнулся Руди. — Ну и сластена ты, дедушка. Хорошо, уютно устроился на планете Окаянной. И живешь какой-то двойной жизнью. То человеком, то деревом.
— Завидуешь? Ничего, скоро и ты, человече, поживешь деревом.
— То есть?
— А вот превращу тебя сейчас в чурбан, — хохотнул дед. — Испугался? Слушай меня и не падай в обморок.
Руди услышал до того непривычное, что стал полагаться не столько на разум, сколько на свою фантазию.
А ею природа его не обделила. Он закрыл глаза, слушая деда, и на «экране» своего воображения увидел такую картину. Вот сидят они сейчас на корнях, биополе старого
— Оно же умрет! — вздрогнув, воскликнул Руди. — Тело нынешнего, здешнего момента умрет без биения сердца, без дыхания. Моим психическим импульсам некуда будет вернуться. Как личность я здесь исчезну.
— Все-таки испугался, — усмехнулся дед. — Хорошо, что в обморок не упал. Успеют твои импульсы вернуться, и личность твоя сохранится. Твое тело останется бесчувственной, безжизненной деревяшкой лишь на миллисекунду, даже меньше. Но за этот миг ты проживешь в прошлых веках дни, месяцы, даже годы. Там ты будешь властелином времени, а здесь ты только хозяин пространства. Но зато какой хозяин! — с завистью вздохнул дед. — Сейчас пойдешь завтракать, а я останусь на месте. Но я тоже буду завтракать! — весело воскликнул дед и вскочил на ноги. — Да, да! Я буду кушать сладкие соки земли и пить золотые солнечные лучи. От счастья мои листья заиграют, затрепещут и засеребрятся, играя с лучами, купаясь в росе…
— Да ты поэт, дедуля, — улыбнулся Руди.
— Но раб пространства, — снова пожаловался дед. — Можешь прийти ко мне с топором и срубить, а я не сдвинусь с места, не смогу убежать.
— Что ты! Как мог подумать о топоре? — в ужасе воскликнул Руди и, вскочив на ноги, ласково погладил деда па плечу, а потом по мохнатому, шершавому стволу. — Дедушка, милый. Что с тобой?
— Ну-ну, я пошутил, — засмеялся дед. — Не обидишь ты меня. И моих друзей не обижай, когда будешь в прошлом. Боятся топора, боятся они и этого жулика с аксельбантами. Они так и зовут его: Старпом-с-топором. Завтра пойдем к друзьям, а к нему ни-ни.
На прощанье дед помахал рукой и, затуманившись, слился со своим древесным естеством. Руди пришел к костру, где его ждали Катя и Мистер Грей. За завтраком он решился и рассказал о своих беседах с мыслящим деревом, о его человеческом образе.
— Враки! — замахал руками Мистер Грей. — Выдумщик ты, Руди. Сочинитель.
— Нет, не враки, — заступилась Катя. — Я даже видела его однажды. В утреннем тумане рядом с Руди под тополем кто-то сидел. Бородатый такой. Это он?
— Он, сестренка. Очень милый и мудрый дед.
— Дед! Ха! Ха! Ха! — дико захохотал Мистер Грей и убежал в лабораторию.
— Как бы не свихнулся, — встревожился Руди.
— Эх ты, — рассмеялась Катя. — Ты так погрузился, в свои мысли, что ничего не замечаешь. Мистер Грей просто делает вид, что страшно рассердился, чтобы развлечь нас и позабавить. Потешный он, добрый.
Весь день, однако, Мистер Грей дулся на Катю и Руди, на их вопросы о здоровье отмахивался и презрительно бурчал:
— Сочинители. Мистики. Всыпать бы вам.