Памфлеты, фельетоны, рассказы
Шрифт:
Характерный пример: на окраине Хайфы построена на американские деньги современная мельница с огромными элеваторами. Во время поста в зернохранилищах не должно быть зерна — по поверью, оно может закиснуть. Но опорожнить элеваторы просто так, одной веры ради, дорого и сложно. И хозяин нашел поистине гениальный выход. Вся мельница с зернохранилищами продается до окончания поста неевреям, а затем покупается обратно.
Атомный век и тысячелетние суеверия — таким предстал передо мной сегодняшний Израиль. Правда, молодое поколение израильтян пробует идти своим путем и пытается строить то, что модно здесь называть «государством равноправия». Однако это лишь голубые мечты.
Ну, а как в наши дни представляют
— Будущее? — мрачно переспросил швейцар ресторана в Иерусалиме. — Оно во мраке неизвестности. Обстановка немыслимо запутанная. Ближний Восток, словно адская машина с часовым механизмом, — взрыв может произойти в любой момент…
— Молодой фотограф, только что сменивший военное обмундирование на штатский костюм, отвечал на мои вопросы скептически посмеиваясь:
— Я вам не пророк. Отправляйтесь туда, в старую часть Иерусалима, там и найдете ясновидцев.
— Кто они? — не понял я.
— Те одержимые, кто проводит дни у Стены плача. Они верят, что чтением Торы можно решить все проблемы. Но плачем тут не поможешь. Мы живем в огнеопасной зоне. Как уверяет правительство, война закончена, но нашу армию держат в состоянии боевой готовности, налеты на соседей продолжаются. На прошлой неделе убит в бою мой друг детства… Да что там говорить, лучше купите-ка у меня почтовых открыток…
Торговец резьбой по дереву, араб, отвечал на мои вопросы неохотно, то и дело поглядывая по сторонам.
— О будущем лучше помалкивать, — отрезал он. — Сам-то я не жалуюсь. У отца маленькая мастерская, где мы вырезаем эти игрушки. Ждем не дождемся мира. Но миру не быть, пока миллион палестинцев без родины… Кстати, вам, случайно, платит не ООН?
В Израиле меня спрашивали об этом не впервые. Я покачал головой: «нет». Резчик опять оглянулся и шепнул:
— Наши сионисты плевать хотели на ООН. Боюсь, как бы война не охватила всю страну. Слышали: на Fo-ланских высотах вчера опять грохотало? Вот так. Возьмите эту безделушку. Она стоит шестнадцать фунтов, но вам отдам за четырнадцать.
Я купил верблюда, вырезанного из дерева. Было бы неосмотрительно продолжать дебаты, когда за спиной у меня уже маячил израильский военный патруль. Солдаты внимательно прислушивались к нашему торгу.
Где святые земли, там, понятно, нет недостатка в ясновидцах. Но кто из них может сегодня предсказать будущее израильского государства, собирающегося скоро праздновать свое 25-летие? Простой трудовой люд — будь то иудеи, мусульмане или христиане — жаждет мира и лучшей жизни. А эти дали им застилает сейчас туман сионистских идей и гарь бомбовых взрывов.
Когда Мартти Ларни смеется
(Послесловие)
Трудно точно определить, когда человек обнаружил, что смех (а некоторые толковые словари скромно определяют его как «короткие и сильные выдыхательные движения при открытом рте, сопровождающиеся характерными прерывистыми звуками»), что этот обыкновенный смех — тоже оружие, что он может разить наповал не хуже меча или секиры. Уже Гомеру было известно выражение «сардонический смех». Оно обязано своим происхождением названию ядовитого растения Sardonia herba, произраставшего на острове Сардиния, ядом которого древние пропитывали наконечники стрел и поражали своих врагов. Отравленный умирал в страшных судорогах с лицом, обезображенным гримасой, напоминающей смех.
Иными словами, уже в те далекие времена люди знали опасную силу смеха. Знали и умели ею пользоваться.
С тех пор прошло не одно тысячелетие. Боевые топоры и мечи давно уже сданы в музей, стали музейными экспонатами и целые поколения огнестрельного оружия. Но общественное воздействие «сардонического смеха» или, что все
Одну из причин столь завидного долголетия верно подметил в своих лекциях по эстетике Гегель. Благородный дух, добродетельное сердце, писал великий немецкий философ, которым отказано в осуществлении своего сознания в мире порока и глупости, обращают то более страстное возмущение, то более тонкое остроумие, то более холодную горечь против противостоящей им действительности, негодуют или издеваются над миром, прямо противоречащим их абстрактной идее добродетели и правды.
Если сделать поправку на то, что нет абстрактных идей добродетели и правды — любая такая идея носит классовый характер, то станет ясно: сатира, как правило, была оружием безоружных, угнетенных в их вековой борьбе с угнетателями.
Так это было во времена Гомера. Так это остается и по сей день.
Но есть еще одна причина того, что сатира не заржавела и не сдана в музей.
Изобретательный человеческий ум в конечном счете находил защиту против любых материальных средств уничтожения. Против меча и топора человек выдвинул щит, от снарядов и пуль он сначала укрылся за толстыми крепостными стенами, а затем зарылся в землю, против ракет с ядерными боеголовками он конструирует противоракеты. Но за какими щитами, крепостными стенами, в каких подземных убежищах, за какими системами противоракет может он укрыться от невидимых стрел, наконечники которых пропитаны Sardonia herba? «Это оружие очень сильное, — писал великий русский сатирик Салтыков-Щедрин, — ибо ничто так не обескураживает порока, как сознание, что он угадан, и что по его поводу уже раздался смех».
Финский писатель Мартти Пханнес Ларни принадлежит именно к той плеяде прогрессивных литераторов Запада, которые одинаково легко владеют всеми видами этого древнего оружия — от добродушного юмора и тонкой иронии до убийственного сарказма и испепеляющей сатиры. Широкую известность в Финляндии Ларни получил еще в довоенные годы как поэт, прозаик, журналист. Настоящая слава пришла к нему после 1957 года, когда появился его роман-памфлет «Четвертый позвонок, или Мошенник поневоле».
В 1948–1949 и в 1951–1954 годах Ларни жил в США, и в основу романа легли его личные наблюдения над «свободным миром» американского образца. Столь злой и беспощадной сатиры на этот хваленый образец давно уже не видывал видавший виды цех мировой сатиры. «Четвертый позвонок» был переведен на многие языки (в том числе в 1959 году на русский) и завоевал широкую популярность среди читателей. Написанный Ларни несколькими годами позднее другой роман-памфлет «Прекрасная свинарка, или Воспоминания экономической советницы Минны Карлссон-Каннанен» предал мучительной казни осмеяния финских поклонников американского образа жизни, ханжество и лицемерие предпринимательства. Этот роман окончательно закрепил за Мартти Ларни звание одного из гроссмейстеров сатиры.
Работу над крупными сатирическими полотнами Ларни всегда успешно сочетал и продолжает сочетать с беспокойным трудом газетного фельетониста, вторгающегося в самую гущу политических событий. И здесь его (чаще всего сардонический) смех также слышен далеко за пределами Финляндии. Фельетоны и памфлеты Ларни широко печатаются в ряде европейских стран. Уже много лет он активно сотрудничает и с Агентством печати Новости.
Конечно, ничто так не украшает газетную полосу, как остроумный фельетон. Но мне кажется, что печатные органы не жалеют места для произведений Ларни не только потому, что его фельетоны остроумны. В западном мире есть немало людей, умеющих писать фельетоны, Но при прочих равных условиях произведения Ларни привлекают своей четкой и бескомпромиссной политической позицией.