Памфлеты, фельетоны, рассказы
Шрифт:
— Что за чертовщина? — спросил я у стоявшего рядом эстета.
— Шш… Поосторожней выражайся. Это интернациональная международная абстрактная лирика. Купишь поэму — получишь в придачу словарь иностранных слов и необходимые пояснения.
Но вот на трибуну поднялся поэт Э 26, волоча за собой огромное зеркало. Укрепив его, он принялся что было сил дышать
— Поэт Э 26 — один из наиболее абстрактных представителей нашей абстрактной поэзии. Он имеет обыкновение оставлять свои стихи на льду или торте из мороженого, ну, а сейчас, разнообразия ради, воспользовался стеклом. Вы спросите — почему? Ну, разумеется, потому что ничто не вечно под луной. Вы сами были свидетелями исчезновения его шедевра. Поэт Э 26 считает, что чем больше поэты будут создавать мгновенно исчезающих стихов, тем больше поэм и поэтов будет способен вместить наш мир. Гениально, не правда ли?
— Черта с два! — вырвалось у меня вслух. Тут меня снова стукнули. Очнулся я уже на лестнице университета. Эстет растирал мне виски одеколоном и отечески журил:
— Ну, чем ты не Платон, который готов был изгнать всех поэтов из своего государства?
Меня сравнили с Платоном! Это придало мне столько свежих сил и смелости духа, что я тут же направил свои стопы в ближайший ресторан «Лукулл», решив разобраться в проблемах своего консерватизма за рюмкой водки. Ресторан был еще пуст, ибо посетители имеют привычку появляться только тогда, когда на эстраде начинает играть оркестр. Хорошенькая официантка принесла за мой стол скромную закуску и порцию водки. Но не успел я прикоснуться к еде, как рядом, из кабинета вдруг раздался страшный шум и треск. Какая-то женщина пронзительно кричала о помощи, послышался собачий лай, падение мебели, застрекотал пулемет. Я бросился в фойе, чтобы вызвать полицию и пожарных, но швейцар ресторана в бешенстве гаркнул:
— Постой, дурень! Оркестр разучивает в эти часы новые западные танцевальные мелодии.
— Прошу прощения… Я, наверное, нездоров… Мне почудились вопли о помощи, перестрелка…
— В этом-то и состоит соль конкретной музыки. Жаль-жаль, что слух и вкусы у тебя отсталые.
Так я стал консерватором.
Жалуясь домашнему врачу на житейские невзгоды, я услышал от него утешительный совет:
— Не впадай в отчаяние. Рекомендую тебе на время забросить все свои литературные занятия и попытать счастья в других областях искусства: начинай сваривать печные конфорки, попробуй выводить слова на ледяных катках — и почему бы тебе, собственно, не заняться изучением стрельбы из пулемета?..
В самом деле — почему?
Улов
На страницах газет западного мира в последнее время усиленно обсуждается сложная проблема: как быть дальше с водоемами. Дело в том, что отходами промышленных предприятий уже загрязнены тысячи озер и рек. Теперь на очереди океаны. В Финляндии насчитывается свыше 60 тысяч озер, многие из которых уже до такой степени загрязнены, что на берегах появились предупредительные щиты: «Купаться запрещено!». Если какой-нибудь упрямец ринется в воду, несмотря на запрет, то он очень скоро выскочит на сушу и побежит искать ближайшую баню или хотя бы горячий душ, чтобы отмыться. Если же он, наплевав на гигиену, поплавав, оденется и покажется на людях, то все тотчас узнают, что
Но не только промышленные предприятия портят воду в наших водоемах. С ними успешно соревнуются населенные центры. В старые добрые времена, когда еще жива была романтика, воды озер и рек были светлы и прозрачны, а пляжи сияли первозданной чистотой. За аккуратными домиками, на прелестных задних двориках едва виднелись меж кустов симпатичные дощатые строения с прорезанными в дверях окошечками. Здесь жители домиков проводили часть своего времени, перечитывая старые газеты и задумываясь над явлениями жизни. Труженики полей, садоводы и огородники относились к этим приютам уединения с большим уважением.
Стремительный технический прогресс двадцатого века давно унес прочь всю романтику. Среди некогда тихих пейзажей поднялись многоэтажные каменные дома. Все то, что прежде рачительные земледельцы берегли и ценили на вес золота, ныне ринулось в жерла чугунных труб и понеслось неудержимым потоком в озера и реки. И вода в водоемах побурела, как пиво. В своей страсти к чистоте человек изгадил природу. Влюбленные теперь уже не катаются на лодочке. И любители-рыболовы по воскресеньям не рассаживаются на бережку, чтобы на приволье закусить и перекинуться в картишки. Романтике нанесли тяжелый удар. Седовласые лимнологи злорадствуют: «Мы ведь предупреждали!..».
Минувшим летом я почувствовал неодолимое желание навестить милые моему сердцу места, где провел детские годы. Особенно хотелось увидеть красивое озеро, на берегу которого я мальчишкой удил, бывало, окуней. Меня ждало горькое разочарование. Берега озера теперь сплошь застроены новыми домами. На пристани, у схода к воде, красуется вывеска: «Купаться и стирать белье запрещается!».
На набережной я встретил нашего старого деревенского кузнеца, который некогда слыл заядлым рыболовом. Ему недавно перевалило за восемьдесят.
— И вы по-прежнему рыбачите? — спросил я у него.
— А как же, — ответил он. — Вот только недавно вернулся с озера.
— И много наловили?
— А то как же? Здоровенный улов. Выловил тридцать две винные бутылки и четыре заплатанные автомобильные шины. На спиннинг поймал разбитую детскую коляску, ведро и птичью клетку. А потом на обычную удочку выудил два ботинка, четыре банки из-под сардин, а потом…
— Ну, а рыба?
— Рыба?
— Ну да, рыба.
Старик покачал головой и со вздохом сказал:
— Никакой рыбы в этом озере нет. Вся перевелась. Как построили на том берегу бумажную фабрику, а тут кругом эти большие дома, так ей и конец… ни живиночки не осталось.
— Для чего же вы тогда рыбачите? — подивился я. Старик усмехнулся:
— Для очистки вод. Ну, ж как-никак все же улов.
Знакомлюсь с Израилем
1. От Адама до «фантома»
Вступив семи лет от роду на тернистый путь познания, я сразу окунулся в удивительный мир священной истории. Религия была, тогда обязательным предметом начальной школы, а десять заповедей — бестселлером дня. С первых же уроков нас просвещали, что женщина создана из ребра мужчины, а первая в мире брачная чета обитала в саду Эдемском. Попутно откуда-то забрасывалась мысль: «Если существует книга книг библия, если есть библейский народ-избранник, нет ли и современного варианта библейской страны?»