Памирская жуть
Шрифт:
Шиллинг застегнул молнию на палатке и лишь после того, как убедился, что за ним никто не подглядывает, достал заветные бумаги. Собственно говоря, это было одно-единственное письмо, написанное мелким красивым почерком отца на трех пожелтевших от времени листах бумаги. Это письмо и еще фотография на стене в кабинете Хорста – вот и все, что осталось ему в память об отце.
Своих родителей Хорст никогда не видел. Его воспитывала тетка, сестра отца. Строгая, одинокая женщина, она так никогда и не вышла замуж. От нее Хорсту стало известно об исчезновении отца и смерти матери. И если о своем брате тетка Хорста рассказывала много и охотно, то о его супруге, матери Шиллинга, почти никогда. Он знал лишь, что бедная женщина умерла при его рождении. Когда Хорсту исполнилось
Хорст надел очки, поднес листки поближе к закрепленной у изголовья лампе и вот уже в который раз стал читать.
«Дорогой мой сын, мне очень стыдно, ведь я даже не знаю твоего имени. Но если ты читаешь это письмо, то я могу быть спокоен, что ты здравствуешь и, надеюсь, ни в чем не испытываешь нужды. Волею судьбы нам предначертано никогда не увидеть друг друга, о чем я буду скорбеть до конца своих дней. Но мы, люди, не властны над своей судьбой, хотя иногда нам и удается ее обмануть. Я имел неосторожность прикоснуться к тайне, цена которой чудовищна – мы с тобой никогда не встретимся! И я могу лишь надеяться, что ты, мой сын, найдешь в себе силы понять и, может быть, простить меня.
То, что ты узнаешь из этого письма, должно оставаться твоей тайной! Никому, никогда и ни при каких обстоятельствах не рассказывай об ЭТОМ!»
– Хорст, ты еще не спишь? – раздался снаружи веселый голос Макса Шмидта.
Профессор Шиллинг без желания оторвался от чтения. Первой его мыслью было притвориться спящим. Но лампочка у него над головой давала достаточно света, чтобы его можно было видеть и снаружи.
– А что случилось? – стараясь не показывать своего раздражения, отозвался профессор.
– Да, собственно, ничего, – все-таки почувствовал в его голосе недовольство Шмидт. – Мы сейчас в беседе затронули довольно занятную тему. Ну, и подумали, что тебе тоже было бы интересно.
Макс еще с полминуты потоптался у палатки Хорста и, неопределенно хмыкнув, удалился.
Шиллинг еще несколько раз пробежал по строкам письма невидящим взглядом и, тяжко вздохнув, все-таки отложил его до следующего раза.
Поздние посиделки у костра являются неотъемлемой частью, наверное, любой экспедиции. Люди в первую очередь наслаждаются отдыхом после дневного перехода. А кроме того, имеют прекрасную возможность поделиться своими мыслями и впечатлениями от увиденного или услышанного за день. Не секрет, что уже с первых дней участники путешествия волей-неволей делятся на две категории. На шибко охочих до удивительных историй, а потому благодарных слушателей и на любителей пощекотать себе и другим нервы, а посему захватывающих рассказчиков.
В экспедиции Патрика Крюгера, однако, это правило почему-то не прижилось. Едва один сказитель заканчивал свое повествование, как его тут же сменял другой. Порой очередной рассказчик даже не давал слушателям возможности как следует вникнуть во все детали предыдущей истории.
В таких ночных бдениях наблюдаются и некоторые закономерности. К примеру, чем плотнее вокруг костра сгущается тьма, тем больше в рассказах мистики. А под конец тема сверхъестественного и вовсе доминирует над другими. Объяснение сему парадоксу, видимо, следует искать в человеческой психике. Потому как именно страх – эта естественная реакция человека на окружающую обстановку – темноту и удаленность от людских поселений – не оставляет ему другого выбора. Чтобы избавиться от своего страха, ему необходимо в первую очередь познать его. И тут-то будоражащие воображение истории оказываются как нельзя кстати…
– А вот послушайте, что я вам сейчас расскажу, – завладел вниманием остальных Макс. – Произошло это с одним моим знакомым, к моему глубокому сожалению слишком рано покинувшим наш мир. Эта действительная история случилась два года назад в пригороде Гамбурга. В районе, где живут очень и очень обеспеченные люди.
– Говорит так, будто знает о чем, – пошутил Мартин Букс.
– Знает, знает, о чем говорит! – поддержал его Семен.
Макс лишь хитро улыбнулся и как ни в чем не бывало продолжал:
– Надо отдать Эрнсту должное – свою жизнь парень прожигал со вкусом. Ну, во-первых, он очень любил рисовать. А также резать по дереву, лепить из глины и работать со льдом. Короче, мастер был на все руки! И надо сказать, из-под этих самых рук нередко выходили действительно занимательные вещи. И главное – у него никогда не было проблем с феноменальными идеями. Да что там говорить, его голова просто трещала от великого множества обалденных мыслей! А потому практически ни одна тусовка с участием Эрнста не проходила без презентации какого-нибудь его нового произведения. Будь то со вкусом написанная картина, в которой обязательно была скрыта какая-нибудь тайна, или вырезанная изо льда оригинальная статуэтка. Однажды, к примеру, он выточил из этого нестабильного и уж очень недолговечного материала замечательную скульптурную композицию: танцующих нимфу и сатира. Фигуры в человеческий рост были установлены при входе в фойе дома его родителей. Внутри фигуры оставались полыми. Но в самый разгар веселья их наполнили шампанским, и драгоценная жидкость стала живописно истекать из специально для этой цели просверленных в статуях отверстий. Я надеюсь, все уже догадались, где эти отверстия находились! Так вот, верхом торжества стала поголовная «дегустация» французского вина. И выглядело это так: мужчины устраивались между ног ледяной красавицы, в то время как женщины отдавали должное фаллосу козлоногого божка.
– Фу, какие извращения! – по-своему оценила эту часть истории Сандра Платеро-Вебер.
– А по-моему, очень даже здорово! – возразил Букс.
– Во всяком случае, довольно оригинально придумано! – в один голос заявили Крюгер с Зубровым.
На что Алекс мгновенно отреагировала, ткнув своего друга в бок.
– Это, дорогие мои, уж кому как нравится! – довольный произведенным эффектом, заключил Макс Шмидт.
Он лихо взъерошил свою шевелюру и продолжал:
– Эрнст был единственным ребенком в семье, и родители с самого детства его откровенно баловали. Когда же парню исполнилось двадцать пять, его старики и вовсе сбрендили. Взяли и подарили ему дом. Маленький такой домишко на триста квадратных метров. Со всевозможными удобствами, как то: балкон, сауна и тому подобное.
– Да, действительно жаль, что родителей не выбирают… – задумчиво произнес Мартин Букс.
А Макс рассказывал дальше:
– Имениннику, впрочем, особенно по душе пришелся внушительных размеров подвал дома. С тех пор он безвылазно, днями и ночами, пропадал в этом самом подвале. И что-то мастерил. А когда кто-либо из друзей или родных задавал ему по этому поводу вопросы, Эрнст лишь хитро улыбался. И просил любопытствовавших немного подождать.
Через три месяца он разослал всем своим друзьям и знакомым приглашения на, как там значилось, незабываемую вечеринку. Правда, с одним лишь условием: все приглашенные должны были быть одетыми в костюмы времен викингов! Собралось не меньше шестидесяти человек. И ваш покорный слуга, – Макс демонстративно поклонился, – тоже имел честь быть в числе приглашенных…
Сказав это, Шмидт вдруг замолк. Словно внезапно потерял нить повествования. В его внешности к тому же что-то неуловимо изменилось. Макс, похоже, что-то вспомнил. Что-то недоброе. Потому как, понизив голос, закончил:
– И в числе оставшихся в живых.
Для внимательно следивших за мимикой рассказчика эта перемена в молодом человеке не осталась незамеченной. И экспедишникам стало ясно, что самое интересное во всей истории только еще начиналось.
Макс помолчал, потом неопределенно хмыкнул и снова заговорил: