Память Древних
Шрифт:
Они вообще-то не сами выбрали стеречь эту дрянь! — взвились женщины. Началось дознание. Стражи заявили: что им выдали, то они и принесли. На кухне тоже никто не мог выяснить, кто крайний. И какими бы пытками ни угрожали Молдвинны, кухарка только разводила руками: она делала все как обычно, она на этой кухне с шести лет помогала, а теперь вот, готовит, и вообще, она из-за этой кухни и жизни не видит: ей вон, тридцать, а она все еще бездетна…
Слушать душещипательное нытье поварихи о жизни никто не стал. Возможно, просто фрейлины в самом деле не снискали любовь знати,
Следующей ночью стражники приволокли еще еды — нормальной на этот раз, по крайней мере с виду. Зато, стоило поесть и расслабиться, откуда-то издалека коридора донеслись скрежет и писк.
Крысы.
Стражи спасли женщин и от них. И даже потом сняли со стола, куда фрейлины забрались с ногами.
На следующий день позор и передразнивая следовали за невезучими женщинами по всем углам. Хеледд сама едва сдерживала усмешку, хотя и понимала, что поводов для смеха нет. Наверняка это Альфстанна что-то делает, чтобы изводить её сторонниц! Кусая локти, Хеледд молилась, чтобы лазутчики поскорее нашли способ проникнуть внутрь Цитадели, не называя имени Молдвиннов, и сделали дело. А попутно — отказывала фрейлинам в том, чтобы заменить их кем-то еще. Увещевания вроде: «Мы больше не можем!», «Так нельзя» или «Девка проклята!» на Хеледд не действовали, и королева стояла на своем — стеречь августу и никуда не пускать!
В третью ночь горе-охранницы расселись полным числом, зная: сегодня, случись что, к ним уже и не поторопятся. Даже если верещать на весь дворец, нкто не воспримет всерьез. Вчетвером безопаснее. Наверное. Видя, как мужчины приближаются с едой из кухни, женщины хватались за волосы. Что на этот раз?!
С опаской они взяли принесенные блюда. Мужчины, освободив руки, тут же вырубили женщин и сняли с пояса старшей карги ключ от комнаты Альфстанны.
Стабальт, вскочив со сна и стоя на кровати, уставилась на дверь. В замке щелкнуло, и вошли двое.
— Кто вы и чего хотите? — спросило она вменяемо и строго.
— Не пугайтесь, миледи, — ответил один из них и снял шлем. Его лицо показалось Альфстанне знакомым, но имени она не вспомнила. Второй солдат сделал то же самое.
— Толгримм ждет вас в конюшнях.
— Доказательства? — потребовала Альфстанна, отстраняясь к изголовью ложа и бегло осматриваясь, чем сможет отбиться.
Мужчины переглянулись, не делая попыток приблизиться. Потом один изрек:
— Он сказал, что местная повариха к нему благоволит.
— А наш лорд сказал, — добавил второй, — что ему следовало ехать с вами.
— Какой лорд? — нахмурилась Стабальт. Толгримм, например, не лорд. О ком это они?
— Не узнаете нас, миледи? — спросил первый.
«В том и дело, что узнаю, только не помню, отку…»
Озарение пришло спонтанно. Альфстанна, отбросив страх, решительно приблизилась к мужчинам. В конце концов, их тут двое, и, судя по тишине снаружи, фрейлин они уже или вырубили, или отправили на тот свет. Ей голыми руками в ночной сорочке ничего им не сделать. Так
— Ллейд?
Стражник, который Ллейдом не был, расплылся в улыбке и кивнул.
— Перед тем, как сиятельного лорда отозвал август Таламрин, он велел нам выдвигаться в столицу и найти ваших людей — в смысле и ваших, и августа Диенара.
Альфстанна кивнула молча: пусть наскоро объясняют, что считают нужным. Остальное потом. Быстро оглядевшись, девушка нашла плащ, запахнулась, выражая готовность идти к Толгримму.
— Солдаты Диенаров и Стабальтов уже примелькались в столице, а мы нет. Несколько дней назад мы заняли место в страже.
— Так просто? — изумилась Альфстанна.
— Мой дядька служит в столице десятником. Он нас пристроил, — самодовольно сообщил второй стражник. — Ну, знаете, я нажаловался на господина Эйнсела, что житья с ним нет, и все такое…
Альфстанна кивнула: понятно. Был ли в Даэрдине хоть один человек, который, столкнувшись с Эйнселом Таламрином, не нажаловался на него? Может, именно из-за этого у отца Ллейда такой дурной характер?
— Сколько у нас времени? — спросила она быстро. Мужчины сказали, что немного. Потом втащили беспамятных фрейлин внутрь, вывели Альфстанну и заперли дверь на ключ. Пошли впереди, провожая августу.
Увидев Толгримма, Стабальт едва не бросилась ему на грудь. Глаза мужчины — Альфстанна могла поклясться — тоже сияли, как радужный кварц. Но ведь Толгримм устроил эту длинную цепочку невразумительных событий не для того, чтобы обниматься с госпожой, а, значит, надо успеть обсудить главное.
— Миледи, — почтительно кивнул Толгримм, не в силах унять блеск глаз. Следы недавней драки, наконец, зажили на его лице. — Судя по тем сценам, которые развернулись во дворце, вы очень хотели, чтобы мы встретились?
Облюбованная её шпионами конюшня полнилась привычным запахом, посапыванием и тихим пофыркиванием. Альфстанна быстро подошла к Ларду и с тоской в сердце прижалась к любимой морде. Конь радостно замахал хвостом.
— Ты жив, — шепнула девушка, сжимая челюсти. Поцеловав конские щеки и погладив высокий лоб, августа отстранилась и обратилась к Толгримму:
— Клянусь, ты единственный мужчина, который мог понять подобный намек.
Толгримм в ответ фыркнул и засмеялся:
— Как не понять — вас когда лошадь сбросила, вы так не орали.
Стабальт обернулась, оглядела собравшихся — шесть человек. Они могли бы даже попытаться устроить ей побег, если задуматься. Но нет: она — главный повод августов брать штурмом Галлор. Она — главный символ обиды знати, недовольства правлением Хеледд. Ведь никто, нет-нет, не считает её узурпаторшей сейчас. Но когда сыщется с полсотни свидетелей с большими именами, что Молдвинны измываются над Стабальт, вот тогда можно будет крикнуть: «Мы дали тебе шанс! Мы понадеялись на твою порядочность и опыт! Но на деле это Драммонд был хорошим королем, а ты — бесполезной подстилкой, не сумевшей даже подарить владыке наследника! Или, может, ты нарочно? Ведь где видано, чтобы женщина за шесть лет в браке…»