Память Крови
Шрифт:
А Тигру оставили. Чтобы не было страшно их Звездочке.
«Вот и окончилось ваше романтическое приключение, Марина Ивановна. Не просто приключение, а какое-то сумасшествие! Если бы так пошло дальше, то вам светили бы не картонные папочки в палате для тихих психов, а добротный, обшитый матрацами карцер для буйнопомешанных. Хорошо, что у вас хватило хоть какого-то благоразумия немного остыть самой и дать понять Сергею, что он свободен от всяких обязательств.
И все же вы ему благодарны. Пусть он больше никогда не позвонит, пусть все это останется для вас только коротким и
А ведь он не позвонит. Вы сами сказали ему:
— Прости: это действительно была всего лишь авантюра. И спасибо, что она была. Но разумных людей не может связывать только лишь животная тяга друг к другу и одно, даже самое прекрасное приключение.
И вы помните, как он отшатнулся, словно получив пощечину.
Нет, он не позвонит. Потому, что эти слова были сказаны уже здесь, в городе, и не в приступе женской строптивости, а взвешенно, с холодной улыбкой.
А ведь вы тогда, в лесу, успели заглянуть в его глаза. И вы видели тот стальной стержень, на котором крепится его душа, и ту бездну нежности, в которой утонула ваша.
И вы прекрасно знаете, что вам нужен не человек, похожий на него. А только он сам. Только он: такой сумасшедший и опасный, такой нежный и надежный Тигра.
Так что же вы сидите и врете сами себе, если ваша левая рука уже сжимает трубку телефона, а правая, путаясь в кнопках, как в пуговицах камуфляжа, судорожно набирает его номер?!»
Лимончики
Хр-руп! — и осколки раздавленного граненого стакана вспороли ладонь того, кто таким пижонским образом решил продемонстрировать крепость своих дланей.
Проведению атлетического эксперимента и его печальному результату способствовал целый ряд обстоятельств. Во-первых, суровому обладателю могучей кисти через две недели должно было исполниться аж семнадцать. Во-вторых, все его познания в области общения с прекрасным полом ограничивались курсом дворовых лекций и изучением медицинского справочника, который был позаимствован другом детства у отца-гинеколога. А в-третьих, как еще можно было привлечь внимание миниатюрной, но совершенно независимой, невероятно глазастой и очень строгой старосты параллельной группы, если при одном взгляде на ее ладную фигурку в сером мини-платьице кровь просто вскипала, намертво иссушая обычно разговорчивый рот и приклеивая онемевший язык к гортани.
И вот — привлек…
Уже изрядно поддавший друг Серега, который и притащил его на восьмимартовскую вечеринку своей группы, удивленно воззрился на алую струйку, стекающую с кисти друга:
— Стакан полный был, что ли?
— Ты, что, кровь от портвейна не можешь отличить? — злясь на себя в душе и потому особенно язвительно ответил пострадавший.
— Ну это сколько выпить, — резонно заметил приятель — а то состав может быть и совсем одинаковый…
Девчонки же — хозяйки тесной общежитской комнатки, уставленной двухъярусными железными кроватями — всполошились.
— Вы с ума сошли? Он же порезался!
И тут произошло то,
— Покажи рану, там стекло не застряло?
Он разжал ладонь. Тонкая красная струйка, цвиркнув, прыгнула на ее платье, мгновенно расплывшись пятнами по модному кримплену.
И без того громадные глазищи стали еще больше. Но маленькие ловкие ручки уже соорудили тампон, прижали его к зияющему разрезу и принялись заматывать скрюченную от боли кисть.
Закончив перевязку, сестра милосердия скомандовала:
— Мальчишки, идите погуляйте минут десять, я переоденусь.
Парни двинулись в коридор, на ходу подначивая хорохорящегося стаканобойца, а она, закрыв дверь, разревелась. Было очень жалко этого смешного дурачка, весь вечер украдкой следившего за ней и было стыдно перед подругой, одолжившей на вечер свое лучшее платье. Личный парадный гардероб, состоявший из мини-юбки и нарядной кофточки, был выстиран еще вчера, но до сих пор сох на спинке кровати. Так что и переодеться-то, собственно было не во что.
Душевная умница Лелька поняла все сразу. Обняв подружку за плечи, она весело сказала:
— Ну, ты что! Из-за платья, что-ли? Да кримплен отстирается без проблем, только сейчас прямо замочим. Зато какой кавалер, а! Кровь готов для тебя пролить! Ты возьми, одень свой домашний халатик, мужики все обалдеют.
— И все с ходу начнут резаться, — добавила яркая, темпераментная и язвительная Наталья.
Вернувшимся же представителям сильного, но бестолкового пола, дамы, переодевшиеся из солидарности в разноцветные халатики, объявили:
— Мы тут хотели все в белые халаты одеться и бинтов еще накупить, но надеемся на ваше трезвое поведение и предлагаем попить чаю.
Сгорающий от стыда виновник переполоха пытался смыться еще в коридоре, но был отловлен. Теперь он сидел с пылающим лицом, пил чай и, погрузившись в горестные размышления, ждал удобного момента, чтобы извиниться за причиненные хлопоты.
— Остановилась?
— А? — он вздрогнул.
— Кровь остановилась? — нежная ладошка осторожно коснулась замотанной руки. Наклонившись, ОНА внимательно смотрела на бинты, сквозь которые проступало багровое пятно. Воротничок желтенького ситцевого халатика, украшенного незатейливыми цветочками, отошел, приоткрывая небольшие смуглые грудки. Еще чуть-чуть и… Но маленький пластмассовый желто-зеленый лимончик, верхний из ряда застегивающих халатик пуговок, спас… нет, не хозяйку, а того, кому она так хотела помочь.
Ведь и так просто удивительно, что не бетонная плотина, а обычный марлевый тампон оказался способен удержать гремучую смесь из гормонов и адреналина, прогоняемую сумасшедшими толчками молодого сердца с частотой сто восемьдесят ударов в минуту…
И все же…ах, лимончик, лимончик!
В первый месяц они практически не спали. А тут еще и сессия подвернулась. Так что после ночных бдений над конспектами, то и дело прерываемых для занятий, не предусмотренных программой, особо и отсыпаться было некогда. Но не зря восточные мудрецы рассматривали любовь как особый род помешательства, обычно не опасного для окружающих.