Память льда
Шрифт:
Мхиби закрыла глаза. О, если бы она могла навсегда утаить эту правду от дочери. Но, увы, отпираться слишком поздно.
— Ты не виновата, милая. Это не твой выбор. Это часть твоей сущности. Смирись и прими сие, как я сама… В тебе, Серебряная Лиса, живет древняя и неукротимая сила, и тебе о ней известно, как и мне.
«Но я не могу сказать ей всей правды — признаться, что иногда меня охватывает слепая ярость и я ропщу на жестокость духов, избравших меня своим орудием».
— Древняя? Неукротимая? Жалкая состарившаяся дикарка, да ты не знаешь и половины
Он протянул руку, схватил девочку за одежду и почти вплотную притянул ее к себе.
— Ты же здесь, да? — угрожающе произнес бывший тиран. — Я чую, что здесь. А ну вылезай, сука!
— Отпусти ее, — тихо, но властно приказал Каладан Бруд.
Зловеще ухмыляясь, бывший Верховный Король разжал руку и привалился к спинке стула.
У Мхиби бешено колотилось сердце. Дрожащей рукой она прикрыла лицо. Когда Каллор схватил ее дочь, у бедной рхиви внутри все заледенело от ужаса. Материнский инстинкт требовал броситься на защиту девочки, но его заглушило собственное бессилие. Разве она способна противостоять Каллору? Хотя нет, это не довод. Она струсила, испугалась за свою жизнь, и ее малодушие видели все. Мхиби заплакала от стыда, и слезы катились по впалым щекам.
— Только посмей еще раз тронуть девочку, и я изобью тебя до беспамятства. Ты, Каллор, меня знаешь, — все так же тихо произнес Каладан Бруд.
— Воля твоя, — усмехнулся Каллор.
Скворец порывисто встал, звякнув кольчугой. Лицо малазанца потемнело от гнева, а серые глаза стали почти черными.
— Если бы ты не осадил его, Воевода, то это сделал бы я. — Он впился взглядом в бывшего Верховного Короля. — С ребенком воевать надумал? Я бы не стал избивать тебя до беспамятства. Я бы просто-напросто вырвал твое поганое сердце.
— Да неужели? — осклабился Каллор. — Я прямо весь дрожу от страха.
— Ну смотри, сам напросился, — пробормотал Скворец и левой рукой с размаху ударил древнего тирана по лицу.
Голова Каллора запрокинулась. Из раны, нанесенной кольчужной перчаткой, хлынула кровь, пачкая стол и карту. Когда первое оцепенение прошло, Каллор вскочил на ноги и схватился за меч… да так и замер, лишь наполовину выдвинув его из ножен.
Пальцы Каладана Бруда, словно клещи, сжали Каллору оба запястья. Бывший Верховный Король делал отчаянные, но безуспешные попытки высвободиться. На шее и у висков проступали синие жилы. Должно быть, Воевода усилил хватку. Рукоятка меча выскользнула из пальцев Каллора, и оружие со звоном вернулось в ножны. Каладан Бруд низко наклонился к строптивому воителю, однако Мхиби услышала его слова:
— Прими то, что заслужил, Каллор. Я устал от твоей надменности. Если ты и дальше вздумаешь испытывать мое терпение, я тоже пройдусь по твоему лицу. Но уже не кольчужной перчаткой, а своим молотом. Понял?
Каллор буркнул что-то невразумительное. Воевода отпустил его. В шатре по-прежнему было тихо. Все смотрели на окровавленное лицо Каллора.
Дуджек Однорукий вынул из поясной сумки платок со следами мыльной пены и бросил его древнему тирану:
— На, утрись.
Мхиби подошла к бледной растерянной дочери и опустила ей руки на плечи.
— Умоляю, больше ни слова, — прошептала
Для Скворца Каллор, похоже, вообще перестал существовать. Повернувшись к Каладану Бруду, малазанец спросил:
— И все-таки, Воевода, что это за ребенок?
Серебряная Лиса дернула плечами, сбросив с них материнские ладони. Рхиви показалось, что дочка вот-вот бросится из шатра прочь. Но девочка вытерла рукавом глаза и с шумом втянула в себя воздух:
— Я сама отвечу на твой вопрос, дядюшка. — Она мельком взглянула на мать, потом обвела глазами остальных. — И вообще, за все должна ответить я, и только я.
Мхиби потянулась было к ней, но потом опустила руку.
— Надо принять все как есть, доченька, — с горечью сказала она, ощущая новую волну жгучего стыда.
«Девочка моя, ты должна простить… простить себя. Ох, духи нижнего мира, я не осмелюсь сказать это вслух. Я лишилась права что-либо тебе говорить. Потеряла его только что, когда не бросилась на твою защиту…»
Серебряная Лиса встала перед Скворцом:
— А теперь слушай правду, дядюшка. Я родилась от душ двух женщин. Одну из них ты знал очень хорошо. Ее звали Рваная Снасть. Другая душа принадлежала высшей имперской колдунье по имени Ночная Стужа. От нее самой остались лишь обгорелые куски плоти и обломки костей, но душу уберегли охранительные заклинания. Смерть Рваной Снасти… она наступила в пределах магического Пути Телланна… куда ее забросил один т’лан имасс.
Похоже, только Мхиби заметила, как вздрогнул знаменосец Артантос.
«Что, воин, услышал знакомые имена?» — промелькнуло у нее в голове. Однако у рхиви не хватало сил раздумывать сейчас над такими вопросами.
— А потом, дядюшка, — продолжала Серебряная Лиса, — случилось нечто неожиданное. Из далекого прошлого явились заклинатель костей и древний бог. Там был еще и третий, кто-то из смертных людей, но его душу я не помню.
Платок, которым Каллор все еще зажимал кровоточащую рану, немного заглушил его язвительные слова:
— Ха, Ночная Стужа! Ну никакого воображения… Неужели даже К’рул ее не узнал? Забавно…
— Они втроем, дядюшка, собрались, чтобы помочь моей матери — молодой рхиви, которая вдруг обнаружила, что носит в чреве необычного ребенка. Я родилась одновременно в двух местах: здесь, в племени рхиви, и в пределах магического Пути Телланна. — Девочка умолкла, словно бы ее оставили силы. Так она стояла несколько мгновений, плотно обхватив себя руками, а затем шепотом добавила: — Мое будущее принадлежит т’лан имассам.
Серебряная Лиса повернулась к Корлат:
— Т’лан имассы вновь собираются на Слияние, и в грядущей войне вам понадобится их могущество.
— Нечестивые домыслы! — прохрипел Каллор. Он отшвырнул платок. Окровавленное лицо бывшего Верховного Короля было совсем бледным. — Этого-то я и боялся, глупцы. Ох, до чего же вы глупы. Причем абсолютно все!
— Слияние, — произнесла Корлат, равнодушная к его злобствованиям. — Но зачем они собираются? Ради какой цели? Ты это знаешь?
— Мне еще предстоит это решить. Я родилась, чтобы повелевать ими. Всеми и каждым. Мое рождение и возвестило о Слиянии. Зов был обращен к каждому т’лан имассу. И теперь те, кто может, собираются. Они идут сюда: Слияние началось.