Память льда
Шрифт:
— Сомнения-то, может, и есть. Но их перевешивает потребность в воинах-рхиви и в наших стадах бхедеринов. Тут голый расчет, а не доверие к нам. Без нас Воеводе никак не обойтись. Но, боюсь, все изменится, когда Бруд заключит союз с одноруким малазанцем. И что тогда?
— В этом случае малазанцы узнают больше подробностей о происхождении девочки, — промолвила тисте анди.
— И постараются избавиться от возможной угрозы? Корлат, ты должна убедить Бруда. Объясни ему: две души, живущие в этом ребенке, теперь совсем не те, какими были раньше. — Наблюдая за играющей дочерью, Мхиби продолжала: —
Корлат поморщилась:
— Этот вопрос надо задавать не мне.
— И не малазанцам.
— Ты так думаешь? А разве т’лан имассы не сражались под малазанскими знаменами?
— Сражались, но это уже в прошлом. Скажи мне, какая невидимая трещина пролегла между ними? Какие тайные побуждения скрываются за всем, что бы ни посоветовали малазанцы? Можно хоть что-то узнать?
— Наверное, у Воеводы есть свои способы, — сухо ответила Корлат. — Впрочем, ты сама увидишь и почувствуешь. Малазанцы вот-вот будут здесь. Бруду необходимо твое присутствие на переговорах.
За спиной Мхиби находился лагерь Каладана Бруда, и там, как всегда, была тщательно продумана каждая мелочь. Наемники расположились на западе, тисте анди — в центре, а рхиви — на востоке. Тут же паслись их стада бхедеринов. Путь сюда был неблизким. Начинался он на плато Старого Короля, пролегал через города Кот и Клок, затем сворачивал на юг и старинной тропой рхиви вился по равнине, которую кочевники считали своим родным домом.
«Моя бедная родина, — горестно подумала Мхиби. — Истерзанная долгими годами войны, истоптанная ногами солдат, спаленная „морантскими гостинцами“, падающими с неба… Я помню, как и сама пряталась, заметив в небе черные точки летящих кворлов. Когда они приближались, ужас охватывал наших людей, передаваясь также и священным стадам».
Рхиви забыла о стоявшей рядом Корлат.
«А теперь мы должны… подружиться с врагами. С малазанскими захватчиками, с хладнокровными и жестокими морантами. Две армии, две половины „брачного венка“, сплетутся воедино. Но этот союз будет заключен не ради мира. Неприятели готовы пойти на временное примирение, чтобы сражаться с новым противником…»
К югу от лагеря армии Каладана Бруда высились стены Крепи — свидетели зверств малазанских магов. Правда, все пробоины и проломы в городских стенах уже успели заделать. Мхиби видела, как из Северных ворот выехало несколько всадников. Их кони двигались почти шагом. Над головами малазанцев реял серый прямоугольник знамени — простое, без каких-либо изображений полотнище, означавшее, что они теперь объявлены в империи Ласин вне закона.
Мхиби опасливо сощурилась, разглядывая знамя.
«Ты и впрямь рассуждаешь как немощная старуха, которую пугает все подряд. Страх стал твоим проклятием.
Девочка подбежала туда, где стояли взрослые. Девочка ли? Во взгляде спокойных глаз дочери Мхиби ощущала знания и мудрость тысячелетий. Возможно, так оно и было.
«Вот стоим мы тут втроем. Если кто-нибудь посмотрит со стороны, то увидит ребенка лет десяти, молодую женщину с глазами, непохожими на человеческие, и скрюченную старуху. Но это лишь иллюзия: на самом деле все обстоит наоборот. Я — дитя по сравнению с ними обеими. Ведь тисте анди живет уже несколько тысяч лет, а девочка… сотни тысяч».
Корлат улыбнулась малышке:
— Ну что, Серебряная Лиса, хорошо ты поиграла?
— Только сначала, — совсем не детским, низким грудным голосом ответила та. — Но вскоре мне стало грустно.
— Почему же? — удивилась Корлат.
— Когда-то между здешними холмами и духами рхиви был заключен священный союз. Теперь он разорван. Духи превратились в разбросанные сосуды, наполненные болью и горечью утраты. Эти холмы уже не исцелить.
Внутри у Мхиби все похолодело. Проницательности девочки могли позавидовать мудрейшие шаманки из племен рхиви. Однако сочувственные слова были произнесены каким-то отстраненным, холодным тоном. Серебряная Лиса явно знала гораздо больше, но умышленно недоговаривала.
— Ты уверена в этом, дочка? Неужели священным холмам ничем нельзя помочь?
Серебряная Лиса совсем по-взрослому пожала плечами:
— В этом больше нет нужды.
— Как понимать твои слова?
Круглолицая девочка улыбнулась:
— Мама, пойдем уже, не то опоздаем на переговоры.
Место встречи обустроили на невысоком холме, в тридцати шагах от последней цепи караульных постов. К западу от него темнели груды камней — могилы погибших при осаде Крепи. Мхиби задумалась о том, какие чувства владеют сейчас духами, что витают над этим местом.
«Духи — они ведь рождаются от пролитой крови. Если их не задобрить, они могут превратиться в грозную злобную силу, какую увидишь лишь в кошмарных снах. Неужели только рхиви известны ритуалы умиротворения духов? А теперь мы заключаем с извечными врагами союз… Как духи к этому отнесутся?»
— Они считают, что их предали, — раздался голос Серебряной Лисы, шедшей сзади. — Но я поговорю с ними, мама. — Она взяла Мхиби за руку. — Настало время для воспоминаний. Древних и недавних.
— А ты, дочка, служишь мостом между теми и другими? — спросила рхиви и удивилась тому, как дребезжит ее голос.
— Хотя тебе и недостает веры в себя, но ты очень мудра, мама. Постепенно все потаенное становится явным. Взять хотя бы наших недавних врагов. Ты же продолжаешь воевать с ними в глубине своей души, да? Ты всеми силами пестуешь свою ненависть и отвращение к ним, поскольку эти чувства тебе хорошо знакомы. Воспоминания — это камни, на которых строится твоя ненависть. И не только твоя. Мама, в воспоминаниях есть и иная правда, скрытая, и мы подспудно ее ощущаем. Ты согласна?
Мхиби кивнула.