Память льда
Шрифт:
Один из «разгильдяев» вышел вперед:
— Я — главный маршал Упертый Конь. Слыхали про братьев Стволовиков? Ну так я один из них. Я не против, когда к нам приходят в гости. Но уж больно странным образом вы заявились.
Паран, окоченевший от путешествия по Омтозу Феллаку, недоуменно посмотрел на «разгильдяя»:
— А что странного в нашем появлении, главный маршал?
— Я еще ни разу не видел, чтобы кто-то вылезал из стола, — почесывая в затылке, ответил Упертый Конь.
Чуть позже, когда Паран и Быстрый Бен шагали в сумерках к полю боя, чародей
— Что это тебя так развеселило?
— Шутки захолустья. Между прочим, молодец, который нас встретил, — один из самых опасных магов.
— Среди «Моттских разгильдяев» есть маги?
— Ну, может, это и не слишком подходящее для них слово. Правильнее называть их колдунами. Болотными колдунами. Из тех, у кого в волосах кора, а в бороде — тина. Спрячутся так, что будешь ходить рядом и не увидишь. Эти братцы Стволовики — все как на подбор. Правда, я слышал, что у них есть еще сестричка. Так с той лучше вообще не встречаться.
В ответ Паран лишь покачал головой.
Килава почти сразу же рассталась с ними, растворившись в сумраке. Паран чувствовал: т’лан имасске нелегко дались скупые слова благодарности. Но по крайней мере, ее прежняя враждебность исчезла.
Капитан и чародей шли по дороге, ведущей к городским стенам Коралла. Семя Луны висело у них над головой, истекая моросящим дождем и разбрасывая клочья тумана. В городе еще продолжались пожары, хотя завеса Куральда Галейна делала их тусклыми пятнами.
Все мысли Парана были заняты недавними событиями. Неужели он стал… «десницей искупления»? Вызволение яггутской девочки из портала в Морне потрясло его сильнее, чем все события этого страшного дня.
«Еще тогда… в окрестностях Крепи… я ощущал ее, эту крошку, запертую в тисках нескончаемых мучений и неспособную понять, что же такого она сделала, если заслужила столь чудовищное наказание. Ведь бедняжка верила, что они с братом отправляются к матери. Так им говорила Килава. Она держалась за руку брата.
Но мать так и не встретила ее, а брат вдруг исчез.
Одиночество ребенка. И тысячи лет подряд — ничего, кроме боли».
Быстрый Бен с Таламандасом, применив магию, сумели убрать из памяти малышки весь ужас случившегося. Возможно, тут не обошлось без помощи Худа, ибо только богу по силам не просто спрятать страшные воспоминания, но превратить память в чистый лист.
Яггутская девочка забыла, что у нее когда-то был брат. Вместо него появился дядя.
«И отнюдь не добрый и ласковый, — подумал Паран. — У Провидца и у самого хватает ран в душе».
Царство Огни обрело новых жителей и дало пристанище древнему магическому Пути.
Паран вспомнил, как Быстрый Бен говорил о «памяти льда». Зараза, распространяемая Увечным Богом, сжигала все на своем пути. Что можно противопоставить огню? Только лед. А ведь чародей честно предупредил Увечного Бога, что не позволит ему безраздельно хозяйничать, отравляя магические Пути.
Капитан усмехнулся. Быстрый Бен никогда не склонялся перед богами и не считал их всемогущими. Что ж, у мага были все основания гордиться
«А главное — мы вернули яггутской девочке столь давно отнятую у нее жизнь».
— Постой, капитан, — нарушил молчание Быстрый Бен, тронув спутника за плечо.
Склоны холма были плотно заполнены человеческими фигурами. Над их головами тускло мерцали факелы.
— В чем дело, Бен?
— У меня дрянные предчувствия, — прошептал маг.
Рассеявшаяся тьма унесла с собою и тела погибших: Скворца, двух малазанок и сжигателей мостов. Размещением павших внутри огромной летающей горы занимались тисте анди и Аномандер Рейк. Внешне все выглядело достаточно буднично: никакой торжественной церемонии не было.
Семя Луны медленно двигалось к морю, загораживая собой звездное небо. Еще немного — и оно исчезнет в сумраке ночи. Вместе с базальтовой крепостью уплывала ее тень, открывая вид на торговый тракт и на горстку воинов, собравшихся по другую сторону дороги. Они тоже прощались с кем-то из погибших, готовясь к его погребению.
Ворчун почти сразу же догадался, кого они хоронят.
— Пошли, — сказал он, схватив Каменную за руку.
Странно, но на этот раз она не противилась и не спрашивала, куда он ее тащит. Они спустились по склону. Кто-то пошел вслед за Ворчуном и Каменной, но те даже не обернулись, чтобы узнать, кто именно.
Люди, больше похожие на призраков, расступались, давая им пройти. Миновав дорогу и неглубокую канаву, Ворчун и Каменная приблизились к собравшимся.
«Серых мечей» осталось не больше сотни. Они воздавали последние почести тому, кто некогда был несокрушимым щитом Фэнера.
Насколько позволяли условия, «Серые мечи» привели в порядок форму и начистили оружие. Ворчун оглядел их. В основном капанские женщины и тощие новобранцы из числа бывших тенескариев. Анастер по-прежнему восседал на своей кляче. Однако в нем появилось нечто, заставившее Ворчуна пристальнее приглядеться к этому одноглазому парню.
«А он здорово изменился. Не понимаю, каким образом, но в нем исчезла прежняя пустота. Один Худ знает, что случилось с этим воякой, но теперь я почуял в нем… своего соперника».
Дестриант Вельбара стояла ближе всех к покойному Итковиану. Казалось, она старается запомнить черты его бледного лица. Солдаты вырыли не слишком глубокую яму. Скромная могила, в каких «Серые мечи» хоронили погибших соратников.
— Мы прощаемся с человеком, чья душа не может воссоединиться со своим богом, — начала Вельбара. — Что ожидает его по другую сторону врат Худа — этого не знает никто. Но мы знаем, что и там Итковиан не бросит тяжкую ношу, которую взвалил на свои плечи. Он и после смерти останется тем же, кем был при жизни. Несокрушимым щитом Фэнера. Вечная ему память.