Память льда
Шрифт:
— Он прав, — плаксивым голосом отозвался Корбал Брош. — Меня лишат всех развлечений.
Бошелен улыбнулся:
— Не горюй, Корбал. Ты погляди, сколько вокруг свеженьких трупов. Видишь? И к’чейн че’маллей порубили на такие миленькие кусочки. Да из всего это мы сможем построить целый дом!
Брош заулыбался, словно капризный ребенок, которому показали игрушку.
«Боги милосердные, не дайте мне когда-нибудь снова увидеть эту улыбку», — взмолился Ворчун.
— А теперь, полосатый командир, — продолжал Бошелен, — будь любезен, дай нам проехать. Но вначале — один
— Спрашивай.
— Мне совсем недавно передали письмо. Накорябано отвратительным почерком, да еще на куске коры. Некто со странным именем Упертый Конь извещает, что он вместе со своими братьями собирается меня навестить. Ты что-нибудь знаешь об этом человеке?
— Не слишком много, Бошелен. Но могу сказать: Упертый Конь и его братья — в высшей степени достойные люди. Тебе обязательно стоит с ними познакомиться.
— Может, ты посоветуешь, как мне их принять?
— Я не мастак давать советы. Но раз уж ты спрашиваешь… я бы для таких гостей нарядился во все лучшее.
— Вот как? Спасибо, командир. А теперь сделай любезность…
Ворчун махнул ему рукой и пошел дальше.
Высокий курган, выросший за ночь, уже успел получить название — Дар Итковиана. Неподалеку от него «Серые мечи» соорудили временный лагерь. Туда из города и близлежащих лесов стекались горстки изможденных, отощавших тенескариев. Среди них распространилась весть о чудесном перерождении Анастера. Для тенескариев забрезжила надежда на спасение.
«У „Серых мечей“ опять появятся новобранцы. Как и тогда, после Капастана. Эти тенескарии уже не вернутся к прежнему своему состоянию. Им тоже нужно возродиться. У незнакомца, что поселился внутри Анастера… у этого новоявленного смертного меча Тогга и Фандереи… будет много забот. — Ворчун решил, что пришло время присмотреться к парню повнимательнее. — Не удивлюсь, если он окажется лучшим смертным мечом, нежели я. Ишь как важно восседает на своей кляче. И вера в нем настоящая. Этот над своими богами смеяться не будет. Ну не странно ли, я уже готов возненавидеть этого одноглазого ублюдка».
Анастер проезжал через лагерь тенескариев. Отовсюду к нему протягивались иссохшие руки. Тенескарии стремились дотронуться до него самого или хотя бы до его лошади. Позади юноши шла дестриант Вельбара. Ворчун сразу уловил распространявшиеся от нее волны целительной магии. Тайный орден Тогга и Фандереи набирал силу.
Анастер выехал из лагеря. Заметив Ворчуна, он остановил лошадь и стал ждать, когда тот подойдет поближе.
— Если не ошибаюсь, ты — Ворчун, смертный меч Трейка? — спросил он прежде, чем бывший командир караванных стражников успел открыть рот. — Дестриант рассказывала мне про тебя. Я рад, что мы встретились.
Он обернулся и посмотрел назад. Тенескарии не решались следовать за ним, как будто существовала некая незримая преграда, не выпускавшая их из лагеря. Анастер спешился.
— Несокрушимый щит велит мне держаться на виду, — поморщившись, сообщил он, разминая затекшие ноги. — Еще немного, и я начну ходить как виканец.
— Ты сказал, что рад встрече со мной. Почему?
— Ну, ты же смертный меч, верно? Меня они тоже почему-то так называют. Я подумал,
— Ты не знаешь?
— Нет. А ты?
Ворчун долго молчал, затем ухмыльнулся:
— В общем, тоже толком не знаю.
Анастер вздохнул с нескрываемым облегчением. Шагнул ближе и встал напротив Ворчуна:
— Хочу тебе кое-что рассказать. Прежде чем попасть в это тело, я служил разведчиком в малазанской армии. Я никогда не жаловал храмы. Считал, что они нужны жрецам, которые обирают бедняков: дескать, им так сподручнее выманивать у глупцов последние деньги, дабы обеспечить себе безбедное существование. А теперь на меня самого смотрят как на жреца. Скоро чудес потребуют. И дестриант, и особенно несокрушимый щит. До чего суровая женщина! Ну чего они от меня ждут? Я же не могу стать таким, как этот их Итковиан. У меня прямо сердце разрывается всякий раз, когда слышу его имя, хотя я даже не был с ним знаком.
— А вот я его знал, Анастер. Если хочешь совет — не относись ко всему слишком серьезно. Думаешь, я мечтал стать смертным мечом Трейка? Я ведь раньше был обыкновенным караванным стражником. Жизнь меня не баловала, но я довольствовался тем, что имел, и чувствовал себя вполне счастливым.
— Жизнь не баловала тебя, а ты все равно был счастлив?
— Представь себе, да.
Анастер вдруг по-мальчишечьи улыбнулся:
— Я тут в лагере «Серых мечей» наткнулся на бочонок эля. Не найти ли нам укромный уголок, где можно посидеть и спокойно поговорить?
— Я не против. Можно я еще и Каменную с собой прихвачу? Это моя подружка. Думаю, она тебе понравится.
— Договорились. Ты иди за своей подружкой, а я за бочонком. А потом встречаемся здесь же.
— Только не говори о наших планах ни Вельбаре, ни Норуле. Незачем им об этом знать.
— Ни в коем случае! Ни слова не скажу, даже если они станут меня пытать… — Анастер вдруг замолчал. Ворчун увидел, что лицо парня сильно побледнело. Потом он мотнул головой. — До скорой встречи, друг.
— До скорой.
«Друг?.. Наверное, он прав».
Анастер проворно вскочил на лошадь. Сразу было видно, что он привык ездить верхом.
«А ведь это совсем другой человек. Похоже, и впрямь в теле тенескария поселился бывший малазанский воин».
Ворчун проводил его глазами и отправился разыскивать Каменную.
У подножия холма стояли четыре кареты Тригалльской торговой гильдии, от которых по-прежнему валил не то пар, не то дым. Быстрый Бен что-то обсуждал с предводителем каравана — роскошно разодетым грузным мужчиной. Даже издали было видно, насколько толстяк утомлен дорогой.
Паран находился на вершине того же холма и вместе со сжигателями мостов ждал Дуджека. Беседа Быстрого Бена с тригалльским магом явно затягивалась. А тут еще к ним подошел Крупп, и разговор превратился в довольно шумный спор.
— О чем это они там толкуют? — спросила Хватка.
— Понятия не имею, лейтенант.
— Я вот что хотела сказать, капитан…
Ее тон насторожил Парана.
— Что случилось?
— Напрасно вы оставили меня за главную, капитан. Я тут такую кашу заварила.