Память, Скорбь и Тёрн
Шрифт:
— Ой, бедняга, — сказала Воршева; прихрамывая, подошла к нему, присела, расправив потрепанную юбку, и взяла Сангфугола за руку. Глаза арфиста, в которых читалась невыносимая боль, были устремлены на ветви над головой.
— Мой лорд, мы должны остановиться, — сказал Деорнот. — Становится слишком темно.
Джошуа медленно повернулся. Его легкие волосы были растрепаны, лицо выглядело рассеянным.
— Мы должны идти до полной темноты. Надо дорожить каждой светлой минутой.
Деорнот проглотил ком в горле. Ему стоило болезненных
— Мы должны обеспечить безопасный ночлег, мой принц. Это будет трудно сделать в темноте. А для раненых продолжение пути представляет дополнительный риск.
Джошуа рассеянно посмотрел на Сангфугола. Деорноту не нравилась перемена, которую он наблюдал в принце. Джошуа всегда был тих, и многие считали его странным, но тем не менее он всегда был несомненным лидером, даже в последние недели осады и падения Наглимунда. Теперь, казалось, он ко всему утратил интерес, как в малом, так и в большом.
— Хорошо, — сказал он наконец. — Если ты так считаешь, Деорнот.
— Прошу прощения, но не могли бы мы продвинуться немного дальше по этому… этому ущелью? — спросил отец Стренгьярд. — Это всего несколько шагов, но там кажется безопаснее для лагеря, чем здесь, на дне. — Он вопросительно посмотрел на Джошуа, но принц не сказал ничего внятного. Тогда архивариус повернулся к Деорноту: — Как вы считаете?
Деорнот осмотрел отряд: оборванные люди с испуганными глазами на грязных лицах.
— Это хорошая мысль, ваше преподобие, — сказал он. — Мы так и сделаем.
Они разложили маленький костер в яме, обложенной камнями, больше для света, чем для иных целей. Очень хотелось тепла, тем более, что с наступлением ночи воздух стал пронзительно холодным, но они не могли рисковать, выдавая свое местоположение, да и есть было нечего. Они шли слишком быстро, чтобы можно было поохотиться.
Отец Стренгьярд и герцогиня Гутрун вместе занялись раной Сангфугола. Черно-белая стрела, сбившая его с ног вчера, задела кость. Несмотря на тщательность, с которой стрелу доставали, часть наконечника, видимо, застряла в ране. Сангфугол пожаловался, что нога почти онемела, потом заснул тревожным сном. Воршева стояла рядом, с жалостью глядя на него. Она намеренно избегала Джошуа, но его, казалось, это не волновало.
Деорнот молча проклинал свой легкий плащ. Если бы я мог предвидеть, что мы будем шататься по лесам, я бы взял свой плащ на меховой подкладке. Он мрачно улыбнулся своим мыслям и вдруг рассмеялся вслух, коротко, как будто пролаял, чем привлек внимание Айнскалдира, присевшего радом.
— Что смешного? — спросил риммер, нахмурившись. Он точил свой топорик о камень. Приподняв его, он опробовал лезвие на своем заскорузлом пальце, затем снова стал точить.
— Да в сущности ничего. Я просто подумал, как мы были глупы, как неподготовлены.
— Чего уж теперь плакать, — проворчал Айнскалдир, не отрывая глаз
— Не в этом дело, — Деорнот на минуту замолчал, раздумывая. То, что зародилось в нем, как праздная мысль, стало чем-то большим. Вдруг он испугался, что потеряет нить. — Нас толкали и тянули, — медленно сказал он, — гнали и тащили. Нас преследовали три дня с того момента, как мы покинули Наглимунд, не давая ни минуты опомниться от страха.
— Чего бояться? — ворчливо сказал Айнскалдир, дергая свою темную бороду. — Если нас поймают, то убьют, а есть вещи похуже смерти.
— В этом-то как раз и дело! — сказал Деорнот. Сердце его громко билось. — В этом-то вся суть! — он наклонился вперед, поняв, что почти кричит. Айнскалдир перестал точить топор и уставился на него. — Вот это-то меня и мучает, — сказал Деорнот уже тише. — Почему они нас не убили?
Айнскалдир посмотрел на него и проворчал:
— Они же пытались.
— Нет. — Деорнот вдруг обрел уверенность. — Землекопы… или как вы их называете, буккены, пытались. А норны нет.
— Ты с ума сошел, эркинландер, — сказал Айнскалдир с отвращением. Деорнот удержался от резкого ответа и прополз вокруг кострища к Джошуа.
— Мой принц, мне нужно с вами поговорить.
Джошуа не ответил, опять погруженный в свои далекие мысли. Он сидел, глядя на Таузера. Старый шут спал, прислонившись к дереву, а лысая голова его болталась на груди. Деорнот не уловил ничего интересного в этом зрелище и вторгся в пространство между принцем и предметом его внимания. Лица Джошуа практически не было видно, но язычок пламени, вырвавшийся из костра, позволил Деорноту уловить бровь, приподнятую в удивлении.
— Да, Деорнот?
— Мой принц, вы нужны вашим людям. Почему вы так странно себя ведете?
— Мои люди очень малочисленны теперь, не так ли?
— Но они все равно ваши, и вы им тем нужнее, чем больше опасность.
Деорнот услышал, как Джошуа вздохнул, как будто удивившись или готовый к резкому замечанию. Но когда принц заговорил, голос его был спокоен:
— Пришли дурные времена, Деорнот. Каждый встречает их по-своему. Ты об этом со мной хотел поговорить?
— Не совсем, мой лорд. — Деорнот подобрался поближе, на расстояние вытянутой руки. — Чего хотят от нас норны, принц Джошуа?
Джошуа усмехнулся:
— Мне это кажется очевидным — убить нас.
— Почему же они этого не сделали?
Наступило молчание.
— Что ты имеешь в виду?
— Только то, что сказал: почему они нас не убили? У них было много возможностей.
— Мы бежим от них уже…
Деорнот порывисто схватил Джошуа за руку. Принц был очень худ.
— Мой лорд, неужели вы полагаете, что норны, прислужники Короля Бурь, разрушившие Наглимунд, не могли бы поймать дюжину голодных и раненых людей?