Память, Скорбь и Тёрн
Шрифт:
— Если у тебя ко мне дело, будь добра, приди чуть попозже, — сказал Аспитис стражнице ночного моря, — мы тогда и поговорим.
— Нет, нет, прошу вас, граф Аспитис. — Мириамель встала. — Вы были очень любезны, но мы не смеем вас более задерживать. Пойдем, брат Кадрах.
— Задерживать меня? — Аспитис приложил руку к груди. — Неужели я смею жаловаться на то, что был задержан такой приятной компанией? Леди Мария, не может быть, чтобы вы считали меня таким чурбаном! — Он поклонился и взял ее руку, задержав ее довольно долго у своих губ. — Я надеюсь, вы не считаете, что я слишком много позволяю
— О, но мы не можем занимать капитанскую…
— Он был недопустимо груб с вами и не оказал вам подобающей чести, леди Мария. Он должен радоваться, что я его не повесил, но я всегда готов простить. Он простолюдин и не привык к женскому обществу на борту. Но все равно ему не повредит провести несколько ночей в кубрике вместе с остальным экипажем. — Он провел рукой по своим вьющимся волосам. — Ну же, Турес, проводи их.
Он снова поклонился Мириамели, затем многозначительно улыбнулся Кадраху. На этот раз Кадрах улыбнулся в ответ, но его улыбка была больше похожа на оскал. Юный паж, осторожно неся перед собой фонарь, повел своих подопечных к двери.
Аспитис молча постоял в задумчивости, затем потянулся за кувшином с вином, налил еще бокал и осушил его одним глотком. Наконец он заговорил:
— Итак, Ган Итаи, твой приход сюда необычен, но еще более необычно то, что покинула нос корабля среди ночи. Неужели воды настолько спокойны, что твоя песнь не нужна?
Ниски медленно качнула головой.
— Нет, хозяин корабля, воды крайне неспокойны, но в данный момент все безопасно, поэтому я решилась прийти и сказать о своей тревоге.
— Ты встревожена? Из-за этой девушки? Не может быть, чтобы ниски были полны тех же предрассудков, что и матросы?
— Нет, мы не похожи на моряков. — Она натянула капюшон так, что из-под него были видны только ее глаза. — Ни девушка, ни монах, даже если они не те, за кого себя выдают, меня совершенно не тревожат. С севера надвигается страшная буря.
Аспитис взглянул на Ган Итаи.
— И ты оставила свой пост, чтобы сообщить мне об этом? — спросил он язвительно. — Мне это было известно еще до того, как мы подняли паруса. Капитан заверил, что мы будем далеко от опасных вод, прежде чем нас настигнет шторм.
— Возможно это и так, но огромные косяки килп направляются сюда с севера, предвещая сильную бурю. Песня их исполнена ярости и холода, граф Аспитис, у меня впечатление, что они прибыли из самой черной воды, из самых глубоких траншей. Я таких еще никогда не слышала.
Аспитис уставился на нее на какой-то миг, причем казалось, что он как-то не в себе — видимо, начало сказываться действие вина.
— «Облако Эдны» выполняет много важных заданий герцога Бенигариса, — сказал он. — Ты должна делать ту работу, ради которой ты на борту. — Он склонил голову на ладони. — Я устал, Ган Итаи. Иди на свое место. Я хочу спать.
Ниски взглянула на него с непередаваемой грустью, затем изящно поклонилась и попятилась к двери, которая захлопнулась за ней с легким стуком. Граф Аспитис положил голову на вытянутые руки, свет лампы падал на его прекрасные золотые волосы.
— Приятно
Кадрах фыркнул со своей подстилки на полу.
— Мне странно слышать, что вы нашли какие-то достоинства в этом кучерявом хлыще, принцесса.
— Тише! — прошипела Мириамель. — Не говори так громко, идиот! И не называй меня так: помни, что я леди Мария.
Монах снова недовольно буркнул.
— Знатная дама, за которой гонятся огненные танцоры, — ничего себе историйка!
— Но ведь сработало!
— Да, а теперь мы вынуждены проводить время в обществе графа Аспитиса, который будет задавать вопрос за вопросом. Если бы вы назвались дочерью портного, которая спасает свою девичью честь, или что-то в этом роде, граф оставил бы нас в покое и высадил бы в ближайшем порту, где они запасаются водой и провизией.
— И заставил бы нас работать, как батраков, если бы просто не выбросил в море. Мне, например, надоел этот маскарад. Мало того, что я была все это время послушником, так теперь я еще и портновская дочь — нет уж, увольте!
Не видя Кадраха в темноте, Мириамель по голосу догадалась, что он трясет головой, не соглашаясь с ней.
— Нет, нет и нет! Неужели вы ничего не понимаете, госпожа! Мы же выбираем роли не для того, чтобы забавляться детской игрой, — мы боремся за жизнь. Диниван, человек, который привез нас сюда, убит. Вы это понимаете? Ваш отец и ваш дядя находятся в состоянии войны. Война охватывает все кругом. Ликтора убили, а он был главным священнослужителем в Светлом Арде. Они ни перед чем не остановятся. Это не игра!
Мириамель подавила желание резко ответить; она задумалась над его словами.
— Тогда почему граф Аспитис не сказал ничего о Ликторе? Конечно, о таком нельзя умолчать. Или ты и это выдумал?
— Госпожа, Ранессин был убит вчера поздно ночью. Мы отплыли рано утром, — монах старался не потерять терпения. — Санкеллан Эйдонитис и Совет эскриторов могут не объявить об этом еще день или два. Пожалуйста, поверьте моим словам, а то мы оба плохо кончим.
— Хммм, — Мириамель откинулась на постель, натянув одеяло до подбородка. Корабль успокаивающе покачивался. — Кажется, если бы не моя изобретательность и не прекрасные манеры графа, мы могли бы уже плохо кончить.
— Думайте, что хотите, госпожа, — угрюмо произнес Кадрах, — но, прошу вас, не распространяйте свою доверчивость на других больше, чем на меня.
Он замолчал. Мириамель ждала, когда придет сон. Странная навязчивая мелодия плыла в воздухе, вне времени и ритма, подобная шуму морских волн, настойчивая, как порывы ветра. В темноте Ган Итаи своей песней удерживала килп в морских глубинах.
Эолер спускался с вершин Грианспогских гор в самый сильный буран, разыгравшийся этим летом. Тайные тропы, с таким трудом прорубленные ими в лесу всего несколько недель назад, были погребены под толстым слоем снега. Мрачные небеса нависали прямо над головой, как своды склепа. Его седельные сумки были набиты тщательно скопированными картами, а голова — тяжелыми мыслями.