Память, Скорбь и Тёрн
Шрифт:
Эолер знал, что бесполезно притворяться, будто страна испытывает просто затянувшийся приступ плохой погоды. Серьезная болезнь охватывает весь Светлый Ард. Возможно, Джошуа и меч его отца действительно вовлечены во что-то большее, чем война между людьми.
Граф Над Муллаха вдруг вспомнил собственные слова, сказанные за Большим столом короля всего лишь год назад. Боги небесные и земные, подумал он, неужели только год минул с тех относительно мирных времен?
В тот день он обратился к собравшимся рыцарям с такими словами:
— Зло бродит по миру. Это не просто бандиты, которые рады поживиться за счет путешественников или разорить отдаленную ферму. Люди Севера боятся…
Не просто бандиты… Эолер тряхнул головой с
Эолер слышал рассказы тех, что спаслись во время осады Наглимунда, недоуменные повествования о призрачной армии, призванной Верховным королем Элиасом. С самого детства слышал Эолер рассказы о Белых лисицах — демонах, живущих в самых темных, самых холодных землях самого дальнего севера. Они появляются, как чума, потом снова исчезают. В течение всего прошлого года жители Фростмарша шептались, сидя вокруг своих ночных костров как раз о таких бледных демонах. Как глупо было Эолеру, ему особенно, не верить в правдивость этих истории! Разве он сам не говорил именно об этом за Большим столом?
Но что все это значит? Если они действительно втянуты в дела людей, почему Белые лисицы выступают, на стороне Элиаса? Не имеет ли это какого-то отношения к этому чудовищу Прейратсу?
Граф Над Муллаха тяжело вздохнул и откинулся в сторону, помогая лошади удерживать равновесие на узкой горной тропинке. Может быть, несмотря на всю нелепость этого задания, Мегвин поступила правильно, отправив его в путь? Но все равно это, не оправдывает того, каким образом это было сделано. Почему она так обращается с ним — с ним, который так много сделал для ее семьи, с ним, который верой и правдой служил ее отцу Ллуту? Может быть, это все можно объяснить тем ужасным положением, в котором они оказались, но оправдать подобное поведение невозможно.
Бездушие, проявленное Мегвин, является еще одним доказательством перемен в ней, последним из многих. Он за нее очень боится, но не может придумать никакого выхода. Она презирает эту его заботливость и, кажется, считает его просто еще одним хитрым придворным — Эолера, который ненавидит притворство, хотя и был вынужден научиться ему на службе ее отцу! Когда он пытается помочь, она отворачивается и оскорбляет его. Он видел, как она заболевает, точно так же, как заболевает земля вокруг. Голова ее наполняется фантазиями. Он ничего не в силах сделать.
Эолер уже два дня спускался по глухим ущельям Грианспога наедине со своими мрачными мыслями.
Удивительно, как быстро Эрнистир превратился из оккупированной Скали территории в место постоянного пребывания риммеров. Не удовлетворяясь теми домами и постройками, которые еще остались, тан Кальдскрика начал строить новые, огромные длинные сооружения из бревен. Опушки ближайшего леса быстро опустошались, на их месте появлялись огромные пространства, покрытые неровными пеньками и остатками искалеченных деревьев.
Эолер ехал по гребню, наблюдая, как похожие на муравьев фигурки кишат в низинах под горой. Звук молотов, бьющих по клиньям, разносился по заснеженным горам.
Сначала он не понимал, зачем Скали нужно строить такое количество жилищ: хоть армия завоевателя и имела внушительные размеры, она была не настолько большой, чтобы не разместиться в покинутых эрнистирийцами домах. Только взглянув на низкое северное небо, Эолер понял, что происходит.
Очевидно все население страны Скали, все риммеры, старые и молодые, женщины и дети, должны переселиться сюда. Он посмотрел на маленькие упорно работающие фигурки.
— Если уж в Эрнистире в конце месяца тьягара идет снег, то на севере, в Наарведе и Скогги, наверное, просто ледяной ад. Клянусь Багбой! Вот так идея! Скали загнал нас в пещеры.
Несмотря на все, что его народ уже претерпел от рук воинов Скали Острого Носа, несмотря на то, что король Ллут погиб, принц Гвитин был изувечен и замучен, а сотни жителей его собственного графства погибли под серыми небесами западных лугов, граф, к своему удивлению, обнаружил, что в нем еще остались скрытые доселе запасы злости и первобытной ненависти. То, что наездники Скали патрулируют дороги Эрнистира, было само по себе достаточно плохо, но то, что они собираются доставить сюда своих жен и детей, наполнило Эолера даже большей яростью, чем та, что он испытал, видя гибель первых эрнистирийцев при Иннискрике. Ощущая здесь, наверху, свою полную беспомощность, он проклинал захватчиков и пообещал себе, что еще увидит, как шакалы Скали побегут назад к себе под ударами хлыстов — те из них, которым не доведется умереть на узурпированных землях.
Внезапно граф Над Муллаха затосковал по настоящей честной битве. Войска эрнистирийцев были так зверски разгромлены под Иннискриком, что они в дальнейшем могли вести лишь арьергардные бои. А теперь их загнали в Грианспог, и они могли только изредка тревожить захватчиков. Боже, как славно было бы помахать мечом на просторе, выстроиться в ряды плечо к плечу, выставив вперед сверкающие щиты и слушая боевые трубы! Граф знал, что глупо испытывать подобные желания, знал, что будучи разумным человеком, он всегда предпочитал трезвые речи звону мечей, но сейчас ему хотелось простых и открытых действий. Открытые военные действия, несмотря на бессмысленное насилие и ужас, казались прекрасным безумием, в которое можно было броситься, как в объятия любимой.
И зов этой притягательной, но опасной возлюбленной становился все сильнее. Целые народы вдруг двинулись в путь, все, включая погоду, перевернулось вверх ногами, правителями стали безумцы, а страшные легенды стали явью — так вдруг захотелось чего-то простого!
Но желая этого бездумного освобождения накопившихся эмоций, Эолер прекрасно сознавал, как он возненавидит его приход: плоды насилия не всегда достаются достойным и мудрым.
Эолер обогнул самые дальние сторожевые посты и кружным путем объехал лагеря риммерсманов Скали, которые простирались далеко в поля вокруг столицы Эрнистира. Он проехал по холмистой местности, называемой Диллати, которая была как бы береговой защитной линией для Эрнистира, предупреждающей от нападения с моря. И вправду, Диллати явилась бы непреодолимой преградой для возможного захватчика, но вторжение, сломившее Эрнистир, пришло с совершенно противоположной стороны.
Жители этих мест были народом подозрительным, но за время войны они уже привыкли к разного рода беженцам, поэтому Эолеру удалось найти приют в нескольких домах. Те, кто пускал его в дом, гораздо больше интересовались новостями, чем тем фактом, что перед ними был граф Над Муллаха. В эти дни самой расхожей монетой были слухи.
Далеко от больших городов никто толком не знал ничего о принце Джошуа вообще, не говоря уже о том, что его борьба с Верховным королем может быть как-то связана с судьбой Эрнистира. Никто в этих краях не ведал, жив ли принц Джошуа, и уж конечно, не представлял, где он может быть. Но эти горные жители слышали о смертельной ране, полученной их собственным королем Лугом, от проходивших мимо солдат, которым удалось выжить в битве при Иннискрике. Поэтому хозяева домов были рады узнать от Эолера, что дочь их короля жива и что все еще существует королевский двор, хоть и в изгнании. До войны им было довольно безразлично, что говорит или делает их король в Тайге, но он все же был частью их жизни. Эолер понял, что они находят утешение в мысли, что осталась хотя бы тень бывшего королевства, как будто семья Луга могла быть гарантией того, что рано или поздно риммерсманы будут изгнаны с их земли.