Памятное. Книга вторая
Шрифт:
— Я хотел бы поставить вопрос из иной области — из области защиты прав человека.
А суть вопроса состояла в том, чтобы в Советском Союзе выпустили на свободу какого-то диссидента, осужденного за совершенные им преступления. Картер, наверно, полагал, что делает ловкий ход, перескакивая на указанную тему сразу же после обсуждения проблемы ракетно-ядерного оружия. Между тем такой ход президента, независимо от того, сознавал он это или нет, представлял собой по меньшей мере фривольное превышение своих полномочий, так как вопрос о преступнике-диссиденте относился и относится
— Мне остается лишь выразить недоумение, что этот вопрос ставится по инициативе президента в ходе нашей беседы. Что касается самого диссидента, то, извините, я ранее даже не слышал его фамилии.
Картер несколько смутился. Он-то думал, что ставит вопрос о какой-то солидной фигуре. А затем выяснилось, что это отщепенец, справедливо осужденный за нарушение советских законов.
На американской стороне стола начались перешептывания, и затем Картер вернулся к поставленному вопросу, пытаясь доказать, что освобождение преступника все же отвечало бы интересам «соблюдения прав человека».
На нас этот эпизод в Белом доме произвел грустное впечатление. Несерьезность муссировавшейся Картером темы стала совершенно очевидной.
Поднимая на щит уголовника, рядясь в тогу «защитника прав человека», американская сторона, конечно, лицемерила. В повестке дня переговоров стояли жизненно важные проблемы — войны и мира, количественного и качественного ограничения ядерного оружия, да и обсуждение их еще не завершилось, если речь вести применительно к данной беседе. И как раз в это время президент нарочито выложил на стол переговоров ничтожный вопрос, сама постановка которого незаконна.
Об этом я так и сказал президенту напрямик, в категорической форме:
— Не пора ли отказаться от подобных приемов как непродуктивных?
На этом тогда дискуссия о правах осужденного преступника и закончилась.
Еще раз о правах человека
Тем не менее в политике администрации Картера демагогия вокруг прав человека становилась все гуще. Вашингтон стал все больше выставлять себя неким верховным судьей в этом вопросе. Кто уполномочил его выступать в такой роли? Ни Устав ООН, ни Заключительный акт общеевропейского совещания, ни какой-либо другой международный документ не давали ему — и не могли дать — подобных полномочий. Кроме того, хорошо известно, как обстоит дело в самих США с обеспечением прав трудящихся, национальных и расовых меньшинств, с правом на труд, со свободой слова и т. д.
Возьмем только международный аспект проблемы. Не кто иной, а именно США до сих пор либо отказываются ратифицировать, либо даже подписать пакт об экономических, социальных и культурных правах и пакт о гражданских и политических правах, а также международные конвенции о предупреждении геноцида, о ликвидации всех форм расовой дискриминации, о пресечении преступлений апартеида.
И в узких беседах с деятелями США, и на международных форумах советские представители постоянно подчеркивали, доводилось это делать и мне:
— Советский Союз был и остается поборником этих прав. Ради прав
Мы говорим всему миру:
— На современном этапе наша страна решает большие и сложные задачи в процессе совершенствования социализма, расширяя и углубляя социалистическую демократию, гарантируя своим гражданам всю полноту политических, социально-экономических и личных прав и свобод. У советских людей не могут не вызывать чувства законного возмущения наветы на их образ жизни. Они отвергают поучения, как им вести свои дела, какие порядки устанавливать в собственном доме. И те, кто замахивается на наши социальные, гражданские и нравственные ценности, пытаются вмешиваться в наши внутренние дела, будут получать, как и прежде, должный отпор. Вместе с тем мы проявляли и проявляем готовность к международному сотрудничеству в области защиты прав человека на подлинно гуманной и честной основе.
Так мы говорили и Вашингтону.
Наша страна в одностороннем порядке взяла на себя обязательства не применять первой ядерное оружие. Если бы и другие ядерные державы, которые этого еще не сделали, откликнулись на наш соответствующий призыв и поступили таким же образом, то тем самым открылась бы перспектива коренного поворота к лучшему во всей военно-политической обстановке в мире. Это и есть борьба за право людей на жизнь, за право, которое имеет верховенство перед всеми другими правами. Никакие, даже самые изощренные, доводы против принятия этого обязательства нельзя признать убедительными.
А кем внесено в ООН предложение об осуждении ядерной войны, как самого чудовищного из преступлений, которые могут быть совершены против человечества? Внесено Советским Союзом. Мы твердо исходим из того, что нет и не может быть оправдания любым действиям, подталкивающим мир к пропасти, любым доктринам, основывающимся на «правомерности» применения первыми ядерного оружия.
Державы Запада неизменно голосуют против этого советского предложения. Спрашивается, где же здесь проявление заботы о правах человека, проявление гуманизма в их политике?
Советский Союз выступил с предложением о полном и всеобщем запрещении испытаний ядерного оружия. Сейчас подземные испытания еще не запрещены. Откуда идут возражения против решения этого вопроса? С той же стороны. Спрашивается, какая из этих двух позиций является гуманной и какая — антигуманной?
Комментарии излишни.
Известна советская инициатива относительно запрещения создания новых видов и систем оружия массового уничтожения. Опыт свидетельствует, что когда тот или иной вид оружия оказывается в арсеналах государств, то добиться его изъятия из них становится намного труднее. Кто шарахается в сторону от этого предложения?