Панцирь

Гардеев Андрей

Не именно это, понятно, но что-то примерное такое.

Откинул разряженный мушкет в сторону.

— Все, — сказал своим. — Теперь ходу.

— Что? — не понял Батар.

— Изот пал, — ответил и двинулся к лестнице.

Путь преградил легионер. Знакомая внешность: крепкий и хмурый, лицо в шрамах. Сержант Боро. Тот, кто контролировал наш с Ялой допрос, когда только в Изот зашли.

— Куда, грязь кхунская? Стреляй пока стреляется, — приказал он.

Я возвышался над ним на половину головы.

Улыбнулся:

—

Помнишь двадцать шестое, одиннадцатое?

— Что?

— Я тогда через дозорно-пропускной пункт прошёл. Ты всякие вещи говорил.

— Не помню. О чём…

— Где лейтенант?

Легионер выглядел сбитым с толку.

— У Советницы.

— Я с тобой танцевать не буду. Передумал.

— Что?

Одним движением вытащил меч и ударил. Он успел среагировать, наполовину достал револьвер из кобуры, но этого оказалось мало.

Хтон проскрипел, квази-мышцы вздулись, я отсек ему голову.

— Ты его убил, — с недоумением пробормотал Батар.

Востр присвистнул.

Да, убил.

Я был доволен.

Моды работали так, чтобы глупая улыбка на лицо не наползла.

— Уже не важно, — такой ответ дал здоровяку.

Кряж хмыкнул.

— Как не важно? — настаивал тот, голос его погрубел от злости.

— Изот пал, — твердо и решительно повторил я.

Если буду так часто использовать корневой-модуль, раздроблю лезвие меча за несколько суток. Да и сам модуль… вопрос, сколько внутреннего ресурса израсходовал бывший хозяин, пока пользовался им?

Кто знает.

Нужно быть осторожнее.

***

Выбрались наружу.

Вокруг хаос, крики, непрекращающаяся пальба и грохот. Сероформенные носились, затаскивая на стены сумки с боеприпасами; бегали работники.

Некоторые легионеры уходили отделениями — при этом выглядели достаточно адекватно; скорей всего выполняли приказ — собирались возле лифтов.

Бахали орудия. Вдоль стен зависли змейки оружейного дыма.

Мы добрались до лифтовой площадки, забрались внутрь.

Механизм принялся медленно опускать клетку.

Кряж молча вкручивал новые хтоны в боковые пазы кирасы, а “полупрогоревшие” скидывал в сумку сбоку. Барабанный шипомёт свободно висел на ремне.

В ответ на мой задумчивый взгляд, оракул пожал плечами:

— Мало ли как сложится.

Я перезарядил свои.

То, что он сказал, конечно, верно. Неизвестно что нас ждёт дальше; заряд должен быть полным. Да и от экономии еще никто не умирал.

Батар казался спокойным.

Верил в лучшее?

Возможно.

Думал у мозговитых вокруг есть какие-то умные мысли?

Смешно.

Востра

потряхивало, тот точно адреналиновая бомба. Перекидывал револьвер из руки в руку. Топтался, не мог найти себе место.

Глаз опять пересекла чёрная линия. Наверное, стоило узнать, откуда эта штука взялась и не опасна ли она для окружающих. Сейчас, разумеется, не время. Пока примем факт, как он есть.

Должно быть когда первый раз увидел, не хотел слышать ответ. Посчитал, учитывая дальнейшие движения с ритуалом — вероятно связанно с божественным.

Думал, так и сейчас, но теперь привык к мысли.

— И какой у нас план, друг Танцор? — спросил Востр.

— Очевидно, — произнёс, доставая боеприпасы из бокового подсумка и заполняя ячейки патронташа поверх пояса. — Нужно своих забрать из Изы. И уходить.

— И куда тут уйдёшь? Когда мы своих вытащим, Идол уже стены и лифты продавит.

— Не паникуй, Востр, — меланхоличным тоном протянул Кряж. — Ничего еще не произошло. Интересности впереди.

— А наше выживание в эти твои интересности входит?

Кряж хмыкнул, но не ответил.

— Уйдём мы вот туда, — я указал вниз.

Востр покачал головой, брови его поднялись высоко-высоко:

— Да ты, друг дхал, должно быть шутишь. И шутишь — плохо.

— Давай сомнения чуть позже обсудим, — поморщился. — Сначала нужно добраться до Третьего.

***

По аллеям Первого Круга сновали местные.

Те, кто демонстрировал невосприимчивость, но при этом был нерасторопен, оказывался либо заколот, либо изломан. Иногда экзекуции заканчивались через несколько ударов — человек терял волю, концентрацию, падал под напором насилия и вставал, с проросшей плотяной меткой, мигая рыжим в глазах. Иногда куклы доводили дело до конца: били, били, били — все движения выглядели, будто совершали их запрограммированные механизмы. Никаких чувств, никакого усердия, и когда один из ударов становился фатальным, тела Идола разворачивались и шли к следующему. Побитого не проверяли. Видимо ощущали есть ли в жертве жизнь с расстояния. Такие способности у рядовых кукол, конечно, не радовали.

Вообще картина угнетала, наводила на определенные размышления. В шаблоне появлялось сожаление. Наверняка примерно так, выглядели и районы наших погибающих Ульев.

Бездна.

Эхо возбуждения и злости прорывались сквозь скрежетание модов. До боли сжимал рукоять Центуриона.

Я ничем не мог помочь.

Понятно о спасении речи не шло. В моих силах, хотя бы добить, чтобы они не бродили бурдюками, заполненными гулевой грязью, но для револьверной стрельбы слишком далеко.