Пандемия
Шрифт:
Антон стыдливо отвернулся от незнакомца, встав к нему спиной и натягивая мешковину. Она колола голое тело и выглядела кошмарно, однако по крайней мере, тело ткань прикрывала. Затем одел грубые штаны и сандалии.
Узник, разглядывая Антона, саркастически ухмыльнулся.
– Чистенький, обветренный, хоть и не загорелый... Сразу видно с поверхности. Не то что мы, черви земляные... Разрешите узнать ваше имя, молодой человек?
– Он изогнулся в светском полупоклоне, выглядевшем в подземной камере более чем нелепо.
– Антон...
– Ну что ж, Антон. Поздравить тебя с прибытием я не могу. Тогда позволь посочувствовать от всей души!
Человек
– Значит, вы медик? Почему же вы здесь? Все медики там, наверху...
Соломенцев криво усмехнулся.
– Да, когда-то я в совет старейшин, был уважаемым человеком... Однако, времена меняются. И вот я здесь. Ты же видел спартанцев? Все там выглядят на пятнадцать-двадцать лет моложе своего возраста. Девяностолетние старцы кажутся только что вышедшими на пенсию мужчинами. Идоменею, нашему всему, девяносто два года, великому эфору Автоликону - девяносто восемь. Не похоже, правда? Сбрить им бороды, и кажутся бодрыми стариками, недавно вышедшими на пенсию. В Институте последние два этажа занимались геронтологическими исследованиями по линии Министерства Внутренних Дел. Секретные исследования и разработки, финансируемые непосредственно с самого верха. У всех наверху отличная генетика - хорошее наследственность плюс кое-какие изменения в геноме. И вот результат. А я, увы, не могу похвастаться своими генами. Отец спился, мать была шизофреничкой. Я лысый, и щербатый к тому же...
– он оскалил рот, чтобы Антон убедился в истинности своих слов. Человек явно скромничал, у него уже не было уже половины зубов.
– В один момент выяснилось, что мне нет места среди элиты и благодаря генетике, и благодаря некоторым расхождениям по основным позициям с правящей элитой. И я оказался здесь. В Древней Спарте больных и хилых младенцев кидали с обрыва, хотя я читал, что это было редким исключением, а не правилом. Хилые становились илотами или периеками и обслуживали спартанцев. Здесь, в Новой Спарте, людей второго сорта с посредственной генетикой зачастую помещают в тюрьму, держат впроголодь, только чтобы они не умерли с голоду. Впрочем, они и не успевают. Гораздо раньше их уводят в лаборатории Акрополя. Наука требует жертв, знаешь ли... Боюсь, с тобой и твоими.. хм.. уважаемыми коллегами...
– еще один саркастический полупоклон.
– поступят так же...
– Но вы же сидите здесь год!
– ужаснулся Антон.
– Верно, молодой человек.
– Соломенцев кивнул.- Меня, как бывшего медика, щадят. У ареопага есть извращенное понятие о милосердии... Да... Я работал до пандемии с ними бок о бок, поэтому они никак не решат, что же со мной делать... Убивать жаль, все же бывший сотрудник Кристалла, на опыты пустить бывшего коллегу не позволяет профессиональная этика, с другой стороны, переводить на меня еду и содержать за казенный счет, это, знаешь ли, тоже стоит каких-то денег и вызывает вопрос о целесообразности содержания меня здесь... Да-с, я здесь долгожитель. Никто не задерживается в тюрьме больше двух месяцев. Кроме меня...
Антон решил не доверяться этому человеку; скорее всего, он был банальной подсадной уткой. Пленник решил выведать у него о Новой Спарте как можно больше, не открывая ничего о себе и товарищах.
– Что, были и другие, кроме нас?
– Молодой человек, через эти казематы прошли сотни, если не тысячи людей! Причем, первые из них сидели в этой тюрьме, дожидаясь своей участи, еще до пандемии. Различные генетические опыты ставили в институте и раньше. Первичная стадия-
Антон уставился на него ошарашено, пытаясь понять, врет странный собеседник или нет. К определенному выводу он не смог придти. А тот говорил и говорил, набредя на любимую тему. Видно было, что он может распространяться о бывшей работе бесконечно.
– Что, не веришь? А ведь это истинная правда. Думаешь, пандемия испортила человеческую природу? Нет-с, нет зверя страшнее человека, как говорил Тагор. Это всегда было так. Так это и останется. Мне нечего скрывать. И я не держу зла на своих коллег. Я понимаю, чем они руководствовались, заточив меня сюда.
– И за все это время вы ни разу не пытались...
– Антон помедлил, колеблясь...
– убежать отсюда?
– Ха! Побег! Если бы я захотел, я бы смог убежать уже сто раз. Но этого-то как раз мне и не хочется делать... В Новой Спарте мой дом. Куда мне бежать?
Антон присел на нижней койке, исподтишка обводя взглядом стены и потолок, пытаясь выяснить, установлены ли в камере жучки или скрытые камеры. Наверняка кто-то наверху слушал, а скорее всего, и наблюдал этот разговор.
Бывший ученый с легкостью ловил и правильно истолковывал взгляды, кидаемые собеседником вокруг.
– Не беспокойся. Здесь нет жучков, можешь поверить на слово. Я помогал проектировать эти казематы, не предполагая, что со временем окажусь в одной из камер. Жучки здесь ни к чему. Если что-то нужно узнать, помогает сыворотка правды, в лабораториях Акрополя умеют развязывать язык, но ценных узников здесь почти не бывает. В-основном людей отлавливают на улицах, вернее, или в домах, где они прячутся, забившись в свою нору. Так вот, сударь!
А я все еще жду, когда меня позовут обратно. И если меня призовут, я немедля вернусь и займусь медициной. Я знаю, когда-нибудь Лидеры поймут, что я еще могу принести пользу Спарте!
– Сомневаюсь, что это когда-нибудь произойдет...
Соломенцев, усевшийся было рядом с Антоном на нижней койке, вскочил.
– Мальчишка! Что ты можешь знать! Такими учеными, как я, не разбрасываются! Нет-нет, я еще дождусь своего часа!
– Последние слова сумасшедший почти выкрикнул, горделиво выкатив колесом грудь в мешковине и воздев руки к потолку. Антон глядел на него и отчетливо осознавал, что более нелепой картины в жизни еще не видел. Теперь бывший медик действительно выглядел помешанным.
Затем Соломенцев энергично взобрался на верхний ярус нар. Набивной матрас низко прогнулся под тяжестью тела; из него посыпалась мелкая труха на кровать внизу. Антон поколебался и лег на нижней койке. Что ж, похоже ему придется привыкать к новому жилищу...
– Слушай, Антон! Расскажи о себе. Мне безумно тоскливо здесь. Не пренебрегай роскошью человеческого общения! Тебе осталось недолго, что толку играть в молчанку?
Антон лежал молча, изучая трухлявый матрас верхней койки.
Бывший ученый усмехнулся.
– Что, молчишь? Понимаю и не осуждаю. Это естественно - решить, что я сексот. Но все проще - я с самого начала заточения здесь прошу тюремщиков поселить меня в камере с кем-нибудь, не терплю одиночества. Изредка мою просьбу удовлетворяют и подселяют нового квартиранта. Но это лишь из-за общения, ничего более. Здесь невыносимо скучно, знаешь ли...
Внезапно слева послышался шум. Что-то скрипело, словно двигаясь на колесиках. Наконец, показался один из давешних периэков, кативший перед собой на тележке большой бидон. Крышка была приоткрыта из-за черпака.