Пандемия
Шрифт:
Величаво, неспешно шаркая башмаками, они удалились обратно, через ту же дверь, в которую вошли в ангар.
Несколько минут десять человек лежали тихо, не в силах не то, что пошевелиться, но даже издать какой-либо звук. Антон встретился глазами с Шаповаловым - Левченко мог заглянуть в лицо лишь ему. Глаза, до краев наполненные отчаянием, по-собачьи тоскливо уставились на парня. Они умоляли, просили пощадить, искали помощи. И не могли найти ободрения и поддержки - взгляд Антона выражал то же самое.
Затем раздался шорох: из правой двери вышел десяток просто одетых людей в штанах и рубахах навыпуск, и за ноги, как бараньи
Внезапно сверху на него наплыло все то же лицо Дария со все той же глупой ухмылкой.
– Ну как, отошел немного, герой? Жить будешь. Пока. В отличие от остальных, тебе чертовски повезло. Скажи мне спасибо - я уговорил не трогать тебя сразу. Ты слишком молод, поживешь еще немного. Везучий ты, Антон. Жаль, что ты пришел без своего друга, Дмитрия. Мне бы хотелось бы повидаться с ним. Впрочем, думаю, мы с ним еще встретимся...
И он расплылся в широкой, до ушей, улыбке психопата, изувера...
Дарий направился дальше по коридору. Бросил на ходу кому-то, видимо, людям, тащившим солдат Комбата за ноги.
– Так, этих на второй уровень, в шестую и пятую камеры. Того, молодого, вместе с главным - в философскую камеру.
Антон постарался напрячь мускулы, привести в чувство хотя бы связки гортани и мышцы рта, издать хоть малейший звук, но вновь не смог этого сделать...
– Я знаю, что кажусь тебе чудовищем, Антон.
– вновь послышался голос Дария, наплывая откуда-то извне его поля зрения.
– Не будем это сейчас обсуждать... Ты не ученый, не медик. Тебе не понять, на что готов пойти ученый ради достижения своих целей. Ради блага науки и прогресса люди делали и не такое. Впрочем, мне все равно, что ты обо мне думаешь.
И снова кто-то ухватил Антона за ноги и поволок дальше, в следующий коридор. В этот момент он уже был уверен, что следом за ним волокут еще кого-то - в его поле зрения помимо потолка все время попадал лохматый, с сальными волосами до плеч человек, явно тащивший тяжелую ношу.
Затем их обоих швырнули, как мешки с картофелем, на грузовую платформу, и они опустились еще ниже. Здесь был просторный полутемный зал нижнего уровня, куда объемней грузового отсека. Справа тянулся ряд камер с толстенными прутьями решеток, слева была пустота; Антон лишь позже разглядел, что же там было. Итак, Левченко попал в тюрьму - почти не освещенную лампами, вонючую, сырую подземную ловушку для имевших несчастье угодить в нее глупцов.
Антона грубо бросили на пол узкой недлинной камеры размерами два на три метра. Лишь глиняный потолок и стены, и жуткий смрад от гниющих остатков еды и, возможно, от людей, погибающих заживо в этой мерзкой темнице. Второго бросили на пол рядом. То ли специально, то ли просто так получилось, но Антона положили на бок , спиной ко второму человеку, так что он не мог разглядеть сокамерника.
Через несколько минут вошел еще кто-то, громко лязгнув решеткой - это были медики.
И вновь через несколько минут лязгнула решетка. Снова появился Дарий. Садист продолжал упиваться своим триумфом. Он уселся на корточки между Антоном и Комбатом, наклонился над командиром Базы и громко зашептал ему на ухо, распаляясь все больше и больше.
– Ну, что скажешь, старый дурак? Ловко я тебя провел, а ? Не отворачивайся, все равно не получится. Действие парализатора длится несколько часов, так что извини, встать и уйти ты не сможешь.
– Дарий довольно хихикнул.
– Я знаю, что ты хочешь мне сказать. Это видно по твоей старой глупой роже. Лучше молчи, так ты выглядишь умнее. Должен сознаться, что я провел тебя с этими кукурузниками. Ничего такого нет и в помине, равно как и газа. Но надо же было что-то придумать, чтобы заставить тебя придти и угодить в расставленный капкан. Я выдал первое, что пришло в голову- самолеты, распыляющие газ. Звучит неплохо, но у нас нет ни одного, не другого. Да нам это и не нужно.
Мы давно следим за вашей Базой, но расправу с вами оставили напоследок, на сладкое. Однако, вы ускорили ход событий, заявившись к нам сами. Что ж, раз вы так нетерпеливы, займемся нашей общей проблемой прямо сейчас. Не возражаешь, дурень?
Я давно хотел с тобой познакомиться, Комбат, и раз уж так случилось, что твои люди сами пришли к нам в Кристалл, я позволил этим олухам взять меня в плен. Мне нужно было заставить тебя придти во главе твоих людей к нам, в Новую Спарту. Жаль, пришли не все, но я думаю, мы решим этот вопрос. Я заставлю тебя вызвать по рации подкрепление. Пусть приходят все, кто там еще остался на вашем острове, будь уверен, всех разместим в номерах, подобных этому!
Кстати, не беспокойся за мою руку. Через неделю она будет как новенькая. Наши медики творят настоящие чудеса. Боль ничто, я терпел и не такое. Ты знаешь, что такое настоящая боль, глупец? Спартанцы знают об этом многое. Один из наших братьев, вскоре после того, как мы спустились под землю , добровольно кастрировал себя, когда осознал, что женщины исчезли с лица земли. Посчитал, что таким образом устранит проблему полового влечения. К тому же, это был знак скорби и траура. Он оскопил себя без обезболивающих, чудом не умер от потери крови, но не издал ни звука. Боль, которую ты мне причинил, это ничто по сравнению с его мучениями. Мы заперли его в медицинском блоке в одном из изоляторов. Можешь ли ты вообще представить себе, через какие муки ада прошел этот человек добровольно?
Дарий перескочил через тело Комбата, уселся с другой стороны, не обращая внимания на Антона и снова принялся нашептывать. Антон смотрел, скосив глаза, на голого Комбата, лежащего рядом на спине и безучастно смотревшего в потолок. Внезапно, Левченко заметил слезу, выкатившуюся из его правого глаза. Это была единственная реакция, остававшаяся еще подвластной ему... Теперь он точно должен был увидеть, кто лежит рядом с ним. Но он не пытался посмотреть на Антона. Возможно, из-за чувства стыда?