Пандемониум
Шрифт:
— Как вы здесь оказались? — спрашивает женщина.
Она наливает в пластмассовую кружку воду из кувшина и протягивает ее мне. Кружка детская, на ней тусклый рисунок со скачущим оленем. Наверняка эта кружка, уже никому не нужная, как и все здесь, попала в туннели через стоки, как талый весенний снег.
— Нас захватили, — говорит Джулиан, голос его звучит уже более уверенно. — Похитили чужаки.
Он на секунду запинается, и я понимаю, что он вспомнил о беджиках АБД, которые мы нашли в складской комнате, и о татуировке, которую я видела на шее стервятника.
— Мы не знаем почему, — говорит Джулиан.
— Мы пытались выбраться… — начинаю я, но тут вспоминаю то, что недавно сказала нам эта женщина! — Подожди… ты говорила, что, если бы вы не поднимались на поверхность, вам бы было сложно уследить за временем. Так? Значит… выход есть? Из туннелей?
— Я не выхожу на поверхность, — отвечает она.
Слово «поверхность» она произносит так, словно это какое-то ругательство.
— Но кто-то выходит, — настаиваю я. — Кто-то должен туда подниматься.
Должны же они как-то доставать припасы, простыни, чашки, керосин и всю эту разломанную мебель, из которой собирают свои жилища на платформе?
— Да, естественно, приходится подниматься, — просто отвечает женщина.
— А нас можете взять с собой? — спрашиваю я.
Как только я вспоминаю о солнце, о свободном пространстве там, наверху, у меня пересыхает во рту. Я не знаю, что случится, когда мы с Джулианом окажемся на поверхности, и не хочу знать.
— Ты еще очень слабенькая, — говорит женщина. — Тебе надо поесть и отдохнуть.
Я не отступаю.
— Со мной полный порядок. Я смогу идти.
Но при попытке встать перед глазами сразу все плывет, и я падаю обратно.
— Лина.
Джулиан берет меня за руку.
Я читаю по его глазам: «Доверься мне. Все хорошо. Побудем здесь еще немного. Ничего страшного не случится».
Не знаю, когда мы начали понимать друг друга без слов и почему это так здорово.
Джулиан поворачивается к женщине.
— Мы еще отдохнем немного, — говорит он. — А потом кто-нибудь выведет нас на поверхность?
Женщина снова переводит взгляд с Джулиана на меня и обратно. Потом она согласно кивает.
— Ваше место не в туннелях, — говорит она и встает на ноги.
Мне вдруг становится стыдно. Эти люди живут в темноте среди всякого хлама и сломанной мебели, дышат гарью, и все же они помогают нам. У них нет причин помогать, они не знают, кто мы, просто знают, что надо помочь. Смогла бы я поступить так же, будь я на их месте? Не уверена.
Алекс — да. И Джулиан тоже.
— Подожди! — окликает женщину Джулиан, — Мы… мы даже не знаем твоего имени.
На лице женщины мелькает удивление, а потом у нее буравчиком скрючиваются губы — она улыбается.
— Здесь у меня нет имени, — говорит она, — Здесь меня зовут Коин [18] .
Джулиан морщит лоб, но я сразу все понимаю. Это имя заразных — оно
Коин права: в туннелях следить за временем еще труднее, чем в камере. В камере у нас была лампочка: если включена — день, выключена — ночь. А здесь каждая минута превращается в час.
18
Коин (англ. coin) — монета.
Мы с Джулианом съедаем по три плитки гранолы и еще немного вяленого мяса из припасов, которые мы украли у стервятников. Для нас это настоящее пиршество. Почти сразу у меня жутко сводит живот, и все равно, после того как мы запили все это целым кувшином воды, я чувствую себя намного лучше, чем в последние дни. Потом мы немного дремлем. Джулиан лежит так близко, что его дыхание шевелит мне волосы. И просыпаемся одновременно.
Над нами снова стоит Коин. Она заново наполнила кувшин водой. Джулиан, проснувшись, тихо вскрикивает, потом быстро садится и смущенно оглядывается по сторонам. Он проводит руками по волосам, и в результате они топорщатся в стороны, как иглы дикобраза, а мне вдруг ужасно хочется протянуть к нему руку и погладить по голове.
— Ты сможешь идти? — спрашивает меня Койн.
Я киваю.
— Ну, тогда у меня есть человек, который проводит вас на поверхность, — И снова она произносит «поверхность» так, будто это ругательство или какое-нибудь проклятие.
— Спасибо…
Одного спасибо мало, надо сказать что-то еще.
— Вы не обязаны были… я хочу сказать, мы действительно очень благодарны. Мы наверняка бы погибли, если бы не ты и… твои друзья.
Я чуть не говорю «такие, как ты», но вспоминаю, как разозлилась на Алекса, когда он так выразился обо мне, и вовремя спохватываюсь.
Коин несколько секунд серьезно смотрит на меня, и мне начинает казаться, что мои слова все-таки как-то ее обидели.
— Я уже говорила вам, что ваше место не в туннелях, — Тут голос Коин становится громче, она чуть ли не кричит: — Люди могут жить повсюду, где захотят. То, что они там, наверху, устроили, — неправильно. Они думают, что жить могут только такие, как они. Остальные — мусор, отбросы. Но даже у отбросов должно быть свое место. Иначе они начнут гнить и распространяться повсюду.
Едва заметная дрожь пробегает по всему ее телу, она конвульсивно одергивает правой рукой край грязного платья.
— Я нашла человека, который отведет вас наверх, — отрывисто говорит она, как будто смутившись из-за того, что наговорила, и поворачивается к нам спиной.
Нашим проводником оказался Рэтмен. При виде его у меня снова к горлу подкатывает тошнота и кружится голова, хотя на этот раз он один. Крысы разбежались по туннелям и попрятались по своим норам.
— Коин сказала, вы хотите подняться наверх.