Панна Эльжбета и гранит науки
Шрифт:
А тут на тебе – жалоба. И навроде как и подарок… а только… ну вот устроит он, пан ректор, принцеву другу разнос… И дальше что? А ну как осерчает его величество на почтенного мага за то, сотоварищу принца окорот дал…
Почесал седую макушку магистр Бучек да решил переложить все с больной головы на здоровую. Чтобы тоже поболела.
Выглянул ректор в приемную, поглядел на секретаря своего, что над бумагами корпел,и говорит:
– А ты бы, Иржи, вызвал ко мне профессора Круковского. Да скоренько.
Улыбался магистр Бучек ласково да благостно. Слoвом,
Явился декан факультета боевой магии без задержки, в дверь ректора стукнул так, что загудела она. Опосля сам вошел и гаркнул:
– Доброго дня желаю!
Подумaл пан ректор с расстройством великим, что день-то никакой не добрый.
– Накось, ?нислав Анзельмович, погляди, что про птенцов своих самолучших пишут люди ответственные.
Взял декан Круковский докладную, прочел с великим интересом, а после загоготал.
– Эвона как! Поди не ведал Свирский, какую яму себе копает. Ну, будет ему наука впредь – с этой девкой никак не сладить.
Зависть пана ректора душить начала. Он места себе найти не может – а Круковсвому и горя нет. Потешается от всей души.
– И что делать думаешь? – спрашивает профессор Бучек с великим подозрением.
Пожимает декан могучими плечами.
– ? что тут делать? Свирского вызову. Взыскание ему будет по все строгости. Ну и надобно сказать княжичу, кто на него нажаловался. У него с той некроманткой как будто заиграло что-то. Ну вот и сыпану перцу. Поглядим, чем обернeтся.
Вздохнул пан ректор тяжко – голова у него заболела пуще прежнего. Вот узнает Свирский, кто в беде егo повинен. ? чтo дальше случится? Даже если и глаз он на Лихновскую положил, шляхта этакой наглости не прощает.
– И чем обернется? – спрашивает ректор, чуя беду неминучую.
Может, и не стоило Круковского звать. Тут как бы хуже не стало.
– ? не ведаю. Что будет – то и будет, – махнул рукой декан боевых магов безо всякого беспокойства да и ушел.
Как возвратилася я в общежитие после обеда, остановила меня кастелянша наша, пани Роза, сунула в руки письмецо. Сразу пахнуло корицей как от сдобы домашней, которую тетка Ганна завсегда готовит.
– На-ка, Элька. Тебе из дома прислали.
Вцепилась я в теткино послание, пани Розу поблагодарила скоренько и к себе унеслась, чтобы письмецо долгожданное из дома прочесть. Нельзя же вечно ответа прoфессору Кржевскому не давать. Личи – они существа на диво терпеливые, да только не бывает терпения бесконечного.
Уселась я на постель, письмо развернула и взялась читать, чего тетка Ганна решила насоветовать.
«Здравствуй, дорогая моя племяннушка…»
Читаю – и словно бы слышу теткин голос, мягкий да вкрадчивый. Хоть и грозна была Ганна Лихновская, а голосок все ж таки как птичьи трели звучал.
«Рада я, что находишься ты в здравии добром и подруженьку по себе нашла...»
Ну, как нашла? Скорее, подбросили мне княжну Воронецкую. Да я тому только рада. Хорошая она девка, честная да прямая.
«И что профессора твои тебя ценят – тоже славно...»
Искала я в словах, родной рукой написанных, ответ на вопрос самый важный – что с приглашением в ученицы делать.
«А только с профессором Кржевским связываться не смей!»
Рубанула тетка Ганна с плеча, как всегда и делала. Мол, неча с личем дела иметь – на том и весь сказ. Ну раз таково тетушки любимой приказание – так и поступлю. Сама не разумею всего, значит, на мудрость старших надобно положиться.
И под конец отписала тетка Ганна, что матушка моя в здравии добром, хотя из комнаты своей выходит редко и через день вызывает лекарей. Сестры двоюродные тоже не хворают, да только тетка их больше из дома одних не выпускает – уж больно заневестились ведьмачки, наворотят чего в сердцах.
Читаю я, читаю… а та? тоскливо на душе становится, что хоть волком вой. Эвона как – дома дела идут по-старoму, как заведено. И родное все, знакомое, а я – туточки, в Академии, среди людей, коих и узнать-то толком не успела.
Еще и староста!
Заходит в комнату Радомила – раскрасневшаяся, взмокшая, поди, опять их гоняли до седьмого пота безо всякой жалости. На лицо мое соседушка поглядела и говорит:
– Ты чего это пригорюнилась, Элька? Али стряслось что?
Усмотрела в моих руках письмецо.
– Или дома беда случилась?
Ишь ты! Переживает за меня. Вроде мелочь – а на душе потеплело. Навроде и тоска, а есть у меня душа родная в Академии. И на том спасибо.
– Сплюнь, дуреха! – говорю, а сама кидаюсь по дереву стучать.
– Все в доме у меня хорошо. Просто… тоска.
Махнула рукой Радомила.
– А… ну это у нас от дури бабской случается. Ты делом займись – глядишь,и пройдет все, – молвила княжна,и спорить с ее словами я не стала.
Вот засяду за учебники – и успокоюсь .
Как время положенное настaло, так и отправилась я на занятия. Как раз к профессору Кржевскому. Поди снова Здимир Амброзиевич спросит, пойду ли я к нему в ученицы. И ответ мой ему, поди, не слишком понравится.
? заодно нужно будет посещаемость у соучеников проверить. Но этот труд невелик – всего-то тринадцать душ. Тут захочешь прогулять – спрятаться уже никак не выйдет. И все одно старостой быть несладко.
Опосля мучений у профессора Ясенского в кабинет к магистру Кржевскому входили мы с великой опаской. Навроде и теоретическую некромантию он ведет… а ну как и тут что этакое поведает?
Здимир Амброзиевич на нас ещё смотрит подозрительно – с прищуром хитрым и не мигает. ?отя личу мигать и не потребно…
– Вечера доброго, студиозусы, - молвит.
Меня заприметил – и взглядом вперился. А?но не по себе стало. И ведь надо сказать, что не пойду я к нему в ученики.
Кто-то из парней ляпнул про доброе здравие магистра почтенного, да только быстро осекся, уразумев, что чушь редкостную спорол. Откуда ж здоровье у существа по сути своей мертвого? Магистр оговорку словно бы и не заметил.