Папа (для) моей дочери

Фомина Татьяна

– Знаешь, чего мне не хватило? – вдруг произносит Клим.

От удивления снова вскидываю взгляд, но ответить не успеваю. Клим притягивает меня за талию и впивается в губы. Я даже не заметила, когда он успел подойти так близко. Голова кружится, и мне не хватает кислорода. Сил сопротивляться нет. Совсем. Чувствую, что сейчас упаду, но Клим отпускает меня. Я жадно хватаю живительный глоток воздуха, и рука сама ударяет его по щеке.

Клим не отстраняется. Он проводит пальцами по своим губам. Его взгляд не горит, а пожирает.

– Пропусти! – шиплю, готовая расцарапать ему лицо, если

он ещё раз попробует поцеловать, но Клим отступает, и я мигом залетаю в свой подъезд, надеясь хоть на какое-то спасение.

Лицо горит, и я повторяю за Климом его жест: провожу по своим губам, на которых остался его вкус.

Тогда он ни разу не поцеловал меня, хотя я сама просила его об этом. Чуть не умоляла. От этих воспоминаний испытываю ещё больший стыд. Я не смогу его видеть. Передо мной всегда будут стоять те воспоминания, которые я так старалась забыть.

Ему удалось разбудить во мне что-то мне несвойственное, дикое и одновременно восхитительное, но сейчас я не готова трезво смотреть на всё это.

Глава 21

Клим

– Вадим? – шепчет жена друга, заставляя меня задержать дыхание.

Сажусь рядом на постель, любуясь совершенным телом.

– Вадим! – снова слетает с её губ.

Касаюсь их пальцами. Губы мягкие, манящие, восхитительные. Чуть прижимаю, заставляя её замолчать. Чувствую, что начинаю терять голову. Не знаю, что я ожидал увидеть. Наверное, какую-нибудь бесчувственную куклу. Но не её. Такую естественную, чувственную, соблазнительную.

Едва касаясь, скольжу пальцами по тонкой шее, опускаясь ниже. Ирина ёрзает от нетерпения, пытается освободить руки, но тогда она явно догадается, что я не Вадим, чьё имя она не перестаёт повторять.

Как?! Как можно было отдать такое сокровище?!

Осторожно, едва касаясь, исследую каждый сантиметр её тела, заставляя девушку изнывать от желания. Спускаю тонкое кружево, ведя руками вниз, и так же медленно возвращаюсь. Чувствую каждый её отклик на мои прикосновения.

Я не смогу просто дать то, о чём просил меня друг. Она ждёт совсем другого. И я совсем забываю, что это чужая жена….

С Вадимом мы познакомились ещё в школе. Как-то так сложилось, что дружить мы начали не сразу. А потом, в классе, наверное, пятом, оставшись дежурить после уроков, мы открыли окно, и Вадим вылез на крышу пристройки с бассейном. Бархалеев подразнил сверху девчонок и залез обратно. Но кто-то его спалил. И когда классная, влетевшая в кабинет, устроила допрос, ни я, ни Вадим не сознались. Вадим молчал, боясь, что его накажут, а я… Я просто не мог его сдать. Потом мы оба стояли в кабинете директора с повинной головой. Иван Фёдорович, суровый дядька, которого мы все боялись, пытался узнать, кто из нас был на крыше. Но в итоге похвалив за стойкость, отправил домой.

С окна над несчастной

пристройкой сняли ручку, и оно потом совсем не открывалось. Классная влепила строгий выговор нам обоим, пообещав, что сообщит родителям, но судя по тому, что воспитательной беседы я так и не дождался, родителей в известность не поставили. Зато мы с Вадимом стали лучшими друзьями. Бархалеев стоял за меня горой, впрочем, как и я за него.

В старших классах дружба с Бархалеем принесла ещё один существенный плюс: за ним бегали все девчонки. Естественно, и мне перепадала часть такого желанного в этом возрасте внимания. Высокий голубоглазый брюнет заставлял смотреть вслед чуть ли не каждую, я же значительно проигрывал на его фоне. Рост у меня до заветных 180 сантиметров не дотягивал, да и внешность ничем не примечательная. Но это не мешало нам быть самыми популярными у девчонок.

Ирина уснула. Я осторожно снял завязки с её изящных запястий. Вздох вырвался из её груди, и она опустила руки. Как же мне хотелось поцеловать её в чуть приоткрытые губы! Но я боялся, что она проснётся. Едва касаясь, стянул повязку, открывая лицо. Если можно было увидеть ангела, то он лежал сейчас передо мной.

Я не видел Вадима, когда вышел от неё, и больше с ним не встречался. Я не смог бы признаться другу, что до безумия хотел его жену. Каждую ночь, каждый час, каждый миг. Я заболел Ириной Бархалеевой. Ни одна девушка, повторявшая моё имя, не могла сравниться с той, что шептала имя моего друга.

Как же я ненавидел себя сейчас! Ненавидел за слабость, что сдержал тогда слово, данное Вадиму: не подходить даже близко к его жене, хотя до одури хотел взглянуть на неё хоть мельком. Но я знал, что сорвусь. А ещё знал, что она очень любит своего мужа, и радовался, если мне удалось оставить в ней частичку себя.

Смотрю на закрытую дверь, за которой скрылась Ирина, и изо всех сил сдерживаюсь, чтобы не ворваться за ней. Не хочу думать, что чувствует сейчас она. Не так я хотел всё рассказать. Совсем не так.

Хорошо, что на работе был полный завал, иначе я бы свихнулся. Хотел дать Ирине время до воскресенья, но не сдержался и позвонил ей в среду. Ничего нового: «абонент временно недоступен».

– А ты почему не в садике? – спросил племяшку.

Для меня оказалось полным сюрпризом застать её одну дома рано утром в среду.

– Садик сегодня не работает.

– А мама где? – нахмурился я. Кира никогда не оставляла дочь одну, да и мне вчера ничего не сказала. Собственно, мы почти не встречались, так как Кира приходила очень поздно.

– На работе.

– На работе?

– Да. У неё много клиентов, а работать некому. – Кристина повторила слова мамы, не отрываясь от планшета.

– А Жене ты звонила?

– Не-а. Она с бабушкой уехала отдыхать. Я же тебе говорила! – Кристина надула губки. – Только через неделю приедет.

– Точно! Я забыл! Ты завтракала?

– Ага.

– Тогда собирайся. Сначала заедем к маме, а потом погуляем. Только до обеда. Потом мне тоже нужно на работу.

– Здорово! – обрадовалась Кристи, тут же откинув планшет в сторону.