Папа (для) моей дочери
Шрифт:
Слёзы сами текут по щекам, я даже не пытаюсь их сдерживать. Сажусь на свободное место и ничего не видящим взглядом смотрю в окно, не замечая ничего вокруг.
Прихожу в себя, когда меня трогает за руку мужчина.
– Дочка, приехали, – слышу мягкий голос.
– Что?
– Приехали. Конечная.
Пытаюсь сморгнуть слёзы. На лифе блузки расползлось мокрое пятно.
– Держи. – Водитель, мужчина уже в среднем возрасте, протягивает мне бумажные платочки.
– Спасибо.
Достаю карту и расплачиваюсь за проезд. То, что я оказалась
– Алё, – слышу сонный голос Леськи.
– Лесь, Ромка дома?
– Нет.
– Точно?
– Да точно! На сутках он. – Слышу, как Леська зевает. – Завтра только придёт.
– Я приеду к тебе?
– Мать, что случилось? – Малевской бы детективом работать, или психологом, а ещё лучше – и тем, и другим.
– Случилось, – признаюсь ей.
– Бархалей?
– И он тоже.
– Ты где?
– Без понятия, Лесь. Сейчас вызову такси и приеду.
Вызываю такси через приложение, и когда заявку принимают, отключаю геолокацию.
Мы обе молчим. Слов нет. Слёз тоже. Леська берёт меня за руку.
– Ириш…
– Я не хочу больше об этом говорить, Лесь.
Я выжата. Опустошена. Выжжена изнутри полностью. Я выплеснула всё, рассказав Леське, и сейчас во мне не осталось ничего. Одна пустота.
– Да нет! Я не про то!
– А про что?
– Да я всё не понимала, где могла его видеть.
– Кого?
– Клима.
– И что? Вспомнила? – усмехаюсь я.
– Ага. Женька ведь вылитая его копия!
Смотрю на Малевскую и понимаю, что она опять права, а ведь она видела Клима только мельком, да и то на экране телефона. Зато я так и не заметила того, что было у меня прямо перед носом. Это же до какой степени нужно быть слепой, чтобы не заметить очевидного? Единственное, чему я сейчас рада, – что мама с Женькой уехали.
Я звоню бабуле и предупреждаю, что останусь ночевать у Леськи. Ба ворчит, но соглашается. Маме отсылаю сообщение, так как её телефон снова выключен. И уже ночью, проверяя входящие звонки, ловлю фотографии своей любимой крошки, заботливо сделанные моей мамой. И ничего не могу с собой поделать: на меня глазами моей Женьки смотрит Клим.
Кто сказал, что нельзя умереть дважды? Я умираю уже второй раз. Думала, что больнее быть уже не может. Как оказалось – может.
Смотрю в окно на зарождающийся рассвет и не представляю, что принесёт мне новый день. Уснуть я так и не смогла. Точнее, даже не пыталась, да и надо уйти до прихода Ромки. А ещё я не представляю, как теперь буду работать с Кирой.
Очень долгое время я не могла свыкнуться с мыслью: как… как я могла не заметить, что это был не мой муж? Винила себя в том, что сама не почувствовала подмены. Таяла в чужих руках.
Даже слова психолога звучали не очень
– Ирина, вы ждали Вадима. И когда мужчина вошёл, вы на подсознательном уровне знали, что это ваш муж, не допуская никакого другого варианта.
– Но ведь нельзя же было не заметить разницы!
– В обычное время вы, возможно, и обратили бы внимание на некоторые несовпадения. Но вы были возбуждены. В таком состоянии очень сложно контролировать детали. И потом, у вас не было другого опыта. А такие мелочи, как запах туалетной воды или геля для душа легко заменить…
Потом я сходила с ума оттого, что у моего ребёнка будет неизвестная наследственность, но беременность протекала без осложнений, и Женя родилась абсолютно здоровой. Я смотрела на неё, как на самое дорогое, что у меня есть, и, наверное, была благодарна Вадиму за то, что у меня есть дочь. Моя дочь.
Но даже в самом страшном сне я не могла себе представить, что когда-нибудь встречусь с её отцом.
Клим. Клим Шелест был со мной той ночью. В его руках я извивалась, тянулась к нему сама, задыхалась от эмоций и сгорала от прикосновений. Слушалась и подчинялась, не испытывая ранее таких ощущений. Улетала от истинного, несравнимого и такого греховного наслаждения, и думала, что не вернусь. Я даже не помнила, как уснула.
А потом я столько времени пыталась всё забыть. И забыла. Только сейчас всё вернулось снова.
Я тяжело вздохнула. Надо собираться и… как-то жить дальше.
– Ты так и не спала? – Голос Леськи возвращает к реальности.
– Нет.
– Ириш… – Леська выкарабкивается из-под одеяла. – Я тут подумала, может, Клим из-за тебя приехал?
– С чего бы вдруг? – Отворачиваюсь от окна и смотрю на подругу.
– Узнал про ребёнка.
– Он и так должен был про него знать! – Теперь в моём голосе звучит сарказм.
Я опять начинаю злиться, но на этот раз уже на Клима. Как можно было согласиться переспать с чужой женой?!
– Ну мало ли. Ты же говорила, что Вадим был взбешён, когда его увидел. Не думаю, что он стал бы просить о… таком своего врага. Так?
– Допустим.
– Значит, они были близки. Так?
– Возможно.
– Но ведь что-то же их рассорило?
– Лесь, мне фиолетово, что их рассорило. Пусть убираются оба.
– Это, конечно, идеальный вариант, но я бы на твоём месте всё-таки поговорила с Климом.
– О чём, Лесь? Спросить, почему он… – Я замолкаю и не могу произнести этого вслух. – Нет, Лесь. Я ни с кем разговаривать не хочу. Надеюсь, у него хватит ума уехать туда, откуда он приехал. Вместе с Вадимом. А там пусть как хотят, так и разбираются. Но только без меня. Я не собираюсь больше становиться безмолвной куклой, за которую можно всё решить.
– А как же девочки? – спрашивает Леська.
И мне становится дурно от мысли, что я смогу разрушить детскую дружбу. Девочки точно ни в чём не виноваты, ведь даже не зная, кем приходятся друг другу, они смогли так подружиться.