Папа есть, нужна Любовь

Любимая Татьяна

В офисе вместо работы насилую интернет, выискивая информацию о Миронове.

Вот, Борис Миронов, директор ООО «Атон», все, как говорил Семен. Женат, детей нет. На фото — тот самый мужик, что был за рулем серой машины, когда я впервые увидел свою брюнетку, правильнее говорить — его жену.

На лицо некрасивый. С несколько высокомерным взглядом, большими губами.

Не за внешность ты его полюбила, да, красавица?

О ней, кстати, ни слова.

Как же тебя зовут, любовь моя?

***

Настроение

прегадкое. Два выходных прошли впустую. Парк стоит поперек горла. А все потому, что ОНА не пришла. А мы с Таисией два дня подряд исхаживали его вдоль и поперек в ожидании девушки.

Намозолили глаза продавцам лотков и киосков. Скупили два десятка воздушных шаров, почти все отпустили в небо.

От взгляда на сахарную вату непроизвольно ныли зубы, а от мороженого начинало подозрительно першить в горле.

Зла не хватает на ту брюнетку. Тася ждала. Она, видите ли, доброе дело делала и недоделала. Мне за нее обиднее всего.

Я тоже ждал.

Все эротические сны вижу с зеленоглазкой. Утром встаю измученный и злой.

Могла бы и прийти в конце концов на часок. Да хоть на пять минуточек! Хотя бы для того, чтобы объясниться! У нас в конце концов секс был! Есть повод поговорить!

Она замужем! — зудит внутренний голос. — Забудь о ней! Она уже сто раз помирилась с мужем и тысячу раз пожалела о вашем случайном сексе.

Вместе с ним меня ежедневно «лечит» Максим:

— Не связывайся с замужней, Тим! Оглянись, вокруг полно одиноких красивых девушек.

Умом понимаю. Сердцем — нет.

Как дурак надеюсь на что — то. Верю, рано или поздно встретимся. Город — то маленький.

— Тимур Александрович, — звонит по внутренней связи Софья Марковна — мой секретарь. — К вам Зайцева. По личному вопросу.

Опять Зайцева. По личному — приму. По рабочему — отправил бы обратно.

— Пусть войдет.

Елена переступает порог, пряча что — то за спиной и загадочно улыбаясь.

Красивая девушка. Элегантная. Белая блузка в мелкий горох, с рюшами под горло, длинным рукавом. Черная узкая юбка обтягивает крепкие бедра. Чулки или колготы телесного цвета, туфли с острым носком и высоким каблуком.

Улыбка сияет, глазам больно.

Но… не цепляет.

— Добрый день, Тимур Александрович. Можно?

— Вы уже пришли. У вас ко мне какое — то дело? Что — то срочное?

— Да, — смущенно порхают черные ресницы. — У меня вот… для вашей дочки. Подарок.

Из — за спины появляется небольшая коробочка. Под прозрачной пленкой — кукла. Из тех, что не для игр, а для коллекций. Поставить на полочку, любоваться, но никак не играть. А Тася любит именно играть. Смотреть — не ее вариант. Но кукла красивая, бесспорно, дочь будет визжать от восторга.

—

Передайте ей, пожалуйста.

Неожиданно. Даже теряюсь на мгновение.

— По какому поводу подарок?

— Без повода. Мне подарили, а такая у меня уже есть. У меня вообще много кукол. Мои близкие знают о моем увлечении, дарят. Иногда куклы повторяются, и я раздаю.

Вот — сама в подружки напрашивается. И с Тасей пытается сойтись. Бери, действуй. Красивая же девушка.

— Таисия маленькая еще для… такого рода игрушек. Коллекционных, — поправляюсь. — Не могу принять, Елена, извините.

Расстроенно поджимает губы.

Я дурак, да. Но если не мое, что делать?

— На следующей неделе в ваш отдел придет новый сотрудник. Предупредите Галину Ивановну, подготовьте рабочее место.

— Новый сотрудник… вместо меня? — вспыхивает испугом.

— Нет, новый сотрудник вам в помощь. Я планирую расширить штат, работы вашему отделу прибавится тоже.

— Ясно. Поняла, — с облегчением. — Я тогда… пойду?

— Идите, Елена. Хорошего дня.

Кивнув, уходит.

Ну, как — то так.

Глава 17

Кормлю свекровь супом с ложки. Лицо у нее привычно недовольное. Негатив после больницы прет с удвоенной силой, особенно когда Бориса дома нет. При нем выражение лица у нее страдальческое.

Не обращаю внимания на ее недовольство, абстрагируюсь, мысленно выстраиваю зеркальную стену, чтобы не принимать на себя флюиды свекрови. Она теперь на меня влияния не имеет. Раньше я старалась быть хорошей женой и невесткой, теперь — без надобности.

— Невкусно? — спрашиваю не из участия, а чтобы разбить эту оглушающую тишину, которая разбавляется только чавканьем женщины.

— Нет, — проглотив, морщится.

Я даже рада, что ей не нравится.

— Скажу Борису, чтобы заказывал в ресторане.

Забираю поднос с почти полной тарелкой супа, нетронутым хлебом. Оставляю на тумбочке чай и печенье в вазочке.

Левая рука у свекрови почти не двигается, зато правая — вполне рабочая. При желании — и поест, и попьет. Но она вредничает и отказывается шевелиться вообще хоть как — то. Почти не разговаривает.

Оставляю поднос на кухне, возвращаюсь в комнату Аллы Васильевны. Здесь сильно пахнет лекарствами, от запаха мутит. Но нос быстро привыкает, если находиться тут больше минуты.

— Сейчас придет Валентина Петровна, присмотрит за вами. Мне нужно съездить в салон.

Свекровь мычит и трясет головой — не хочет оставаться с сиделкой, нанять которую заставила Бориса я.

А я не хочу оставаться с ней. И вообще в этой квартире.

Я не подписывалась сидеть лично!

Я вообще жду развода!