Папа за триста дней
Шрифт:
– Может, это зубы?
– Зубы?
– Ну, да. На зубы у детей часто поднимается температура.
– А ты откуда знаешь?
– У меня маленькая племянница.
– Думаю, это врач должен решать. Звони в скорую. И жаропонижающее... у тебя есть?
– Только взрослой дозировки. Но ребенку можно дать четвертинку.
– Ты уверен?
–
– Нет... Нет, подожди. Лучше прочитай инструкцию.
– Да зачем? я и так знаю, что ей хватит четвертинки с головой.
– Но лучше свериться с дозировкой, — стояла на своем Алена, И хоть убейте, Артем не мог понять, почему это для нее так важно. Ну, серьезно, её едва не трясло. Он сделал себе зарубку - обязательно об этом подумать позже.
– Коробка от нурофена в аптечке. Сверяйся, если это так важно.
– Нет. Лучше ты.
Алена отвернулась, вывалила на стол содержимое злосчастной сумочки. Ее движения были дергаными и несуразными. Как будто ее пальцы вмиг утратили чувствительность.
– Подержи Нику, - вздохнул Артем, вручая Алене девочку и забирая одновременно с этим из ее рук коробочку Достал, прочитал, все сделал. Аккуратно разломил таблетку. Размял ее в порошок. Поднял взгляд:
– Нужно чем-то разбавить.
– Я варила компот.
Вместе они упросили Нику проглотить лекарство. И тогда уж Артем с чистой совестью взялся звонить Васильевне.
– Это кто?
– Кто-то вроде врача.
– Кто-то вроде?
– Она работала медсестрой в амбулатории, пока ту не закрыли. Живет в двух
шагах, скоро будет.
– Может, лучше вызвать настоящего педиатра?
– Она лучше любого доктора. Правда, немного своеобразная.
Что Артем имел в виду Алена поняла, когда Васильевна к ним нагрянула. Худющая, как жердь. Прокуренная, как кальянная под утро субботы.
– Ну, чего вы старух посреди ночи дергаете?!
– Не рычи, Васильевна, вот... температура у ребенка. Тридцать девять. Дали Нурофен.
– Кашель? Сопли?
– поинтересовалась она. Смачно откашлялась. Снова расстегнула кнопочки на одежде малышки.
– Ничего такого, — встрепенулась несколько пришибленная Алена.
– А это что, жинка твоя? — бесцеремонно поинтересовалась Васильевна у Артема, тыча в Алену крючковатым, распухшим от подагры! пальцем.
– Нет — это няня Ники. Проходите в спальню. В зале... в общем, там спят.
– Няня? Хм... Однако.
– Ну, что там?
– Да помолчи ты! Как тут
– Она не эта! Она Вероника, — помрачнела Алена.
– Да хоть Царевна Лебедь. Мне-то что? Ложку дай. Я горло гляну. Сами-то, что ли,
не могли?!
– Не могли, - стушевалась Алена. Прытко сбегала за ложкой и застыла у Васильевны за спиной, вытянув шею. Руки в кулачки сжала... Не всякая мать стала бы так переживать о своем ребенке, как эта дурочка о совершенно чужом. Интересно.
– Ну а то, что у нее бугры во рту? Вы тоже не видели?
– Мы не лезли ей в рот, господи боже! — вспылил Артем.
– А надо было. Тогда бы вам не пришлось меня будить посреди ночи.
– Так это зубы?
– уточнила Алена. Артем заметил эту ее особенность все уточнять.
– Они самые. Деньки вам предстоят славные. Девчонка-то твоя, голубчик, еще поорет. Купи детский Нурофен — он облегчит симптомы. И любой подходящий гель для десен.
– Она не моя.
– Ну да. А слоны зеленые.
– Это ты о чем сейчас, Васильевна?
– насторожился Артем. Насторожился потому, что по деревне ходил слушок, будто Васильевна видит чуть больше других.
Некоторые таких еще звали «бабками».
– А ты подумай. Кстати, мне тут огород надо перекопать. Пришли кого-нибудь из своих бомжей. Кроме Даньки.
– А с Данькой что не так?
– У Даньки ноги нет! Чем он, по-твоему, копать будет?
– визгливо рассмеялась Васильевна, громко хлопнула Артема по спине и, прежде чем он успел потребовать своим бомжам не наливать, скрылась за дверью.
– Значит, просто зубки. Хорошо...
– кивнула каким-то своим мыслям Алена. Поцеловала Нику в макушку и принялась покачивать из стороны в сторону.
– Ален...
– М-м-м?
– Ты же любишь детей. Веника, вон, к Плаксе и той привязалась.
– Ничего подобного!
– Да брось. Я не слепой, - отмахнулся Орлов, - одного только не понимаю — почему ты сама не родила?
– Да ты что? Какая из меня мать? Я даже...
– Что?
– Нет. Ничего. Это тебя не касается.
Она всегда так говорила, когда своими вопросами он припирал ее к стенке. Когда понимала, что не выиграет спор, который непременно возникнет.
– Я думаю, это связано с тем, о чем мы с тобой беседовали до того, как Плакса нам помешала.
– Она не Плакса. Её зовут Ника... Даже эта ужасная Васильевна поняла, что она твоя дочь! А ты все никак не смиришься.