Папина дочка

Рам Янка

И я сам - растерянный, разбитый, совсем без брони, простой и дурак вообще сейчас!

Она дрожит...

Срываю с плеч куртку. Быстро накидывая на неё.

– Пойдём в машину. Верну тебя папе.

– Ногу подвернула...
– шепчет она.

Поднимая, усаживаю её на капот глубже. Присев, расшнуровываю её стрипы. Стягиваю с ног.

Сжимаю ладонями щиколотку.

– Здесь?

– Угу…

– Всё вылечим, обещаю.

Открыв дверь тачки на переднем сиденье, закидываю обувь внутрь.

Возвращаюсь,

поднимаю её на руки и несу. Мы зависаем глаза в глаза. Она наконец-то успокаивается рвано выдыхая.

Ну всё, отпускай ее, Шмель. В тачке тепло, пусть согреется…

Она с ногами садится на сиденье, пряча тут же свои возмутительно красивые колени под полами шарфа.

Отвожу взгляд.

– Папе позвони... Я сейчас, минуту...

Достаю сигарету трясущимися пальцами. Затягиваюсь, пытаясь осознать масштаб пиздеца. Сжав переносицу, качаю головой.

Поворачиваюсь на звук сирен. В тупик залетают две ментовские тачки с мигалками.

Ну ты попал, Шмель... Прощайте почки. И, возможно, зубы.

Вынимая изо рта сигарету делаю пару шагов назад, сразу сдаваясь, поднимаю руки.

Тут лучше не сопротивляться. Дубинками захерачат.

– Спокойно!
– рявкаю я.
– Не сопротивляюсь.

Но меня всё равно, не разбираясь, пиздят и ломают так, словно я не просто девочку увёз, а дочку генерала, не меньше. Закрываю лицо...

– Хватит! Ну, пожалуйста, хватит!
– слышу крик Лизы.

От очередного удара по кумполу отключает.

Глава 6 - Привет, стокгольмский

Это всё страшный сон какой-то...

Я с ужасом смотрю, как волокут этого парня в отключке и беспощадно швыряют в машину.

Ненормальные.. а если у него кровоизлияние? Он же может просто не встать никогда! Он же не сопротивлялся! Зачем?!

Ловлю себя на мысли, что сержусь я на него только за папу. А вот все, что нажестил со мной, удивительным образом эмоционально стёрлось, когда его рубильник переключился. Все мгновенно перевернулось с ног на голову. И словно другой человек совсем... И вот эти руки его ласковые, губы... И взгляд испуганный и глубокий, словно внутрь смотрящий... И то, что позволил, ни слова не сказав, отбить ему щеки… И вот после этого, наверное, я почувствовала себя максимально безопасно рядом с ним.

– Елизавета Александровна, Вы в порядке?
– подбегает ко мне папин подчинённый.

Поймав взглядом мои голые ноги в сетке, прокашливаясь, отводит взгляд.

– В порядке!
– хмуро бросаю я.
– Вы зачем его так?!

– Так... Майор приказал принимать жестко.

Ругаясь, натягиваю ботильоны.

– Нельзя так с людьми!

– Это, Елизавета Александровна, с майорами так нельзя. А тем более с их дочками, - курят и недобро усмехаются они.

– Вышла ошибка!

Он с Жанной меня перепутал? Наверняка… От этого неприятно.

Выключаю

зажигание, забираю ключ. Ставлю машину на сигнализацию.

Хромая, иду на место, где избивали моего похитителя.

Там кровь... И лежит портмоне.

– Господи... Беспредел какой.

– Беспредел на беспредел, - пожимает плечами дежурный.

Первая машина с парнем уезжает. Вторая ждёт меня.

Поднимаю с асфальта портмоне.

– Салфетку дайте, - требую я.

Хмурясь, вытираю от крови и грязи бумажник.

Чувствую, как сверлят взглядами мой зад. Гробовая тишина. Терпеливо вздыхаю.

Заглядываю внутрь бумажника. Деньги, карточки, права.

"Роман Олегович Шмелёв".

Рома, значит.

На фото он чуть помладше - поджимая губы, прячет улыбку и чуть хмурит брови, словно хочет казаться старше и серьёзней. Нос с легкой горбинкой, дерзкая линия челюсти, красивые брови, наглый взгляд…

Ну попал ты, Рома!

В кармане его куртки звонит телефон. Вынимаю. "Яша". Может, это кто-то из близких?

Сухо объясняю, что у Романа большие неприятности с полицией. Называю адрес, куда везут. И прошу, чтобы этот Яша сообщил срочно родителям.

Убираю в куртку и ключи от машины, и телефон, и кошелек. Пальцы нащупывают что-то. Вытаскиваю. Презерватив!

– Оу!...

Перед глазами тут же неконтролируемо визуализируется картина, как он надевает его куда положено, раскручивая на внушительного размера… Зажмуриваюсь, словно вижу это наяву и смогу так прекратить видение.

Ощущаю, как вспыхивают щеки.

Озабоченная!

Быстрее кладу на место. И вообще, эта находка почему-то щелкает в моей голове раздражением к нему. Дурак ты, Рома! Наворотил...

По дороге попадаем в небольшой затор из-за аварии.

Менты косятся на мой внешний вид.

– Это сценический образ!
– закатываю я глаза.
– Меня с репетиции... похитили.

Запахиваю плотнее куртку Романа.

– Ааа...
– бормочут, снова отводя взгляды.

Капец... Похитили! Это какая статья?

Вдыхаю аромат мужского парфюма на воротнике. Он густо смешан с запахом тела хозяина и легким оттенком запаха сигарет. И от этого голова кружится... до мурашек и пронизывающего до судорог в животе ощущения. Поспешно отрываю свой нос от ворота его куртки.

У тебя что-то с головой, Иштарова! Может, вспомнишь, что он тебе рычал в лицо? Это про “трахались”? Так уши мои заложило… Понятия не имею, в каком это было контексте.

За тобой орда нормальных парней бегает, а ты куртку этого неадеквата нюхаешь? Почему? У других туалетная вода не хуже. Может, и не хуже. Снова втыкаюсь носом в воротник, сумасшедшие бабочки в животе, вспорхнув, присаживаются всей ордой куда-то в одну сладко ноющую точку. Боже…

– А кого Вы играете, Елизавета Александровна?