Папина дочка
Шрифт:
Отец заставляет всех обращаться ко мне исключительно на "Вы" и по имени-отчеству. В целях создания дистанции. И за пересечение границы карает беспощадно.
– Я не играю. Я - танцую. Запись клипа была.
– Мм. А где можно посмотреть?
– смелеет тот, что помоложе.
– У майора Иштарова уточнишь, Гальцев, - незаметно толкает его тот, что постарше.
Это сарказм и предупреждение. Папа сгнобит...
В отделение я приезжаю уже когда там полно людей.
– Александр Михайлович
– С рентгена?? Всё нормально?
– Обошлось.
В кабинете - Роман и ещё какие-то люди. Он в наручниках.
– Здравствуйте, - заходя, едва слышно бросаю я.
Дежурный объясняет спортивному мужчине постарше в чем суть.
Встречаемся с Романом взглядами. У него разбито лицо, руки ободраны об асфальт... Он в наручниках.
Я почему-то чувствую себя виноватой...
– Извини, пожалуйста, - двигаются практически беззвучно его разбитые губы.
Покаянно смотрит на меня.
Да извинила я!
– хмурюсь. Ты с отцом теперь попробуй договорится об этом.
Не вмешиваясь в разговор, снимаю с плеч его куртку, отдаю одному из сидящих напротив парней.
– Там документы, ключи от машины и телефон, - зачем-то поясняю я.
– А машина в тупике за торговым центром у Арены.
Парень смотрит на меня растерянно.
– Спасибо.
Расправляю длинный шарф, пытаясь спрятать за ним свой видок.
– Лиза?!
– залетает отец.
Ну всё!...
Я успокаиваю отца, что в порядке, и - нет, никто меня не обижал. Кое-какие детали опустим так и быть! Но это же не меня, верно? Роман перепутал...
Мне его ужасно жаль!
И нет, никакой женской солидарности к Жанне в моей душе почему-то не рождается.
– Пап...
– вытягиваю я его в соседнее помещение.
– Ну отпусти его, пожалуйста.
– А чего ты его защищаешь?
– Он наверняка думал, что ты с его девушкой хозяйничаешь, понимаешь?
– Да как можно было перепутать? Что за бред?! Короче, кыш домой. Я без тебя разберусь.
Отворачивается, вставая в косяке и слушая, как тренер строго выговаривает Роману. Переключается на отца.
– Александр Михайлович, мы оплатим Вам лечение. Снимите, пожалуйста, ваши обвинения. Это же ошибка! Ну эмоциональный еще, мальчишка совсем, - говорит с такой скрытой интонацией, как иногда заступается за меня папа перед другими.
Но потом, ясное дело, дома прилетит от него так, что тушите свет! И Роману точно прилетит. Отец его? Слишком молод для отца. Тренер, вроде бы.
– А так - Роман хороший парень. Гордость России. Чемпион по краю. Соревнования скоро... Я прошу за него прощения. Мы сами его накажем.
– Да сам я за себя попрошу!
– встревает Роман.
– Вы извините, что я Вас...
–
– Немного швырнул.
– Немного?! Ну ты борзый!
– взлетают брови отца.
– И за то, что Лизу напугал.
– Так! Кому и сколько здесь надо заплатить, чтобы забрать Шмелёва?
– возникает позади меня Жанна, демонстрируя в пальцах несколько крупных купюр.
Курица...
– закатываю я глаза.
Отец медленно разворачивается. Через плечо бросает на нее взгляд. Ловит следом в фокус меня. Переводит взгляд с меня на нее и обратно несколько раз.
– О как, - с недоумением.
– Вот так можно было перепутать!
– развожу руками.
– Отпусти парня, пап. Он же не меня "похищал", - скашиваю глаза на Жанну.
– А за тебя его уже и так отпинали. Да и… настоящая “жертва” сама за ним прибежала.
– Так я не пойму, чего ты за него заступаешься-то?!
– опять злится он.
– Привет, стокгольмский? Так что-то быстро...
– Кстати - да!
– недовольно упирает руки в бока Жанна.
– Есть у него кому впрягаться и без тебя!
Может и есть, да только отец никого, кроме меня сейчас не послушает. У него там ядерный реактор набирает обороты, что Роман угрожал любимой дочери. Я по глазам вижу!
– Он меня не обидел. Как только понял, что ошибся, сказал позвонить тебе и что мы едем обратно. И все, клянусь, пап!
– Так что там со Шмелевым?
– перебивает меня Жанна, с вызовом глядя в глаза отцу.
– Сколько?
Это всё неприятно...
– Почему она здесь?
– переводит на нее свирепый взгляд папа.
– Я что - разрешил кого-то ещё пустить?!
Дежурный выводит возмущенную Жанну.
– Папочка...
– свожу брови домиком.
– Пусть уезжают.
С крайней степенью раздражения отец возвращается в кабинет.
– Короче так, борзый.
Я пытаюсь выглянуть из-за спины.
– Отсидишь пятнадцать суток. И, так и быть, - свободен. Но ещё раз увижу тебя рядом с Елизаветой...
– с угрозой.
– Уведите его!
Роман, не споря поднимается на ноги. Встречаемся снова глазами. Взгляд его расфокусируется, лицо расслабляется. И внезапно он начинает оседать.
Парни, подскакивая, ловят его и присаживают к стене.
Отец смотрит на них недовольно.
– Голову что ли отбили?..
Белая водолазка и рубашка - все в подсохшей крови.
– Хер с вами, ладно, - машет рукой отец.
– Не оформляйте его. “Гордость” всё-таки… Пусть в больницу везут. И так башки нет, а тут последнее отбили.
Выдыхаю. Точно - привет, стокгольмский!
Повисая у отца на локте, шепчу ему в ухо:
– Ты самый справедливый и великодушный! И самый мой любимый папочка… Хочешь, я испеку тебе пирог?