Папина содержанка
Шрифт:
– Нет-нет, погоди-ка. Ты же ему изменяла напропалую. Сначала в Токио, потом в Лондоне, – говорю я. – Получается, Костя для тебя ничего не значит?
– Когда это я ему изменяла? – удивляется Максим.
– Ну, когда я… кхм… – прочищаю горло, поскольку признаваться стыдно. – Подслушивал через дверь. Там были эти японцы, которые трахались. А потом ты вышла, и мне показалось, что у тебя в номере тоже кто-то был! Признавайся: ты с япошкой-гейшей там развлекалась!
– Во-первых, умник, гейша – это устаревшее понятие, и никогда, да будет тебе известно, не означало обычную проститутку. Тем более мужского пола! То были искусные эскортницы, как бы сказали сейчас. Девушки образованные
– А Лондон? Ты же там с парнем каким-то миловалась у бара! Что, тоже скажешь, он никакой не твой трахаль, и вы с ним не шпили-вили в номере? – бросаю мажорке злые слова в лицо.
– Ну, ты точно, Сашок, с дуба рухнул, – говорит Максим. – Водка палёная, что ли? – она берет бутылку, читает этикетку. – Нет, вроде. Да с чего ты такую ерунду придумал вообще? Почему тебе всюду мои любовники мерещатся?
– А кто он был?!
– Частный детектив, балда ты эдакая! Я наняла его, чтобы разобраться, поскольку мне с самого начала поведение Джейни показалось подозрительным. А еще я заметила после первой передачи денег у них в стиральной машине мокрые вещи – верхнюю женскую одежду. Откуда ей там взяться, если у девушек разные фигуры, а то барахло было явно меньше. Да и Джейни в воду не лезла, оставаясь на лодке. Потому и нанял детектива, чтобы последил за Джейни. Он и выяснил: девицы пытались нагреть клан Мацунага, чтобы исчезнуть из их поля зрения, и Наоми смогла жить припеваючи со своим Майклом, – рассказала Максим.
– Вот же черт, – сказал я, потирая виски. От обилия информации у меня голова идет кругом. – Тогда я не понимаю: зачем старик Мацунага нас обоих позвал? Он же говорил, что собирается посмотреть на сына – будущего наследника холдинга «Лайна»?
– Так он и посмотрел. На тебя, – ответила мажорка.
– А… как же ты? – удивляюсь снова.
– Ну, о твоем существовании он знал, а вот я для него до последнего времени оставалась темной лошадкой. Вот старикан и решил заодно на меня полюбоваться. Заодно понять, можно ли мне доверять сложные поручения, уж коли я доверенный человек нашего отца. В конце концов, если две компании сольются, то кому-то придется в будущем руководить ее западным отделением.
– Тебе то есть? – спрашиваю ядовито.
– Возможно, – уклоняется Максим от прямого ответа.
– А я, значит, не пришей кобыле хвост, да?
– Не говори ерунды. Отец к нам одинаково хорошо относится. Будем с тобой совладельцами, – отвечает мажорка. – У тебя восток, у меня запад. Или наоборот, если хочешь.
– Всё это понятно. Более-менее. Хотя у меня голова кругом. Но ты вот что скажи: зачем надралась так? Могла бы просто приехать и мне всё рассказать. Так нет, надо было зачем-то убегать, бухать, скрываться. Я думал, ты серьезная и ответственная, а ты… – говорю Максим, и сам себе поражаюсь: стал такой рассудительный, тон появился назидательный. Моралист, ядрён батон! А сам-то похотью к сестре воспылал! Стыдобище! Кому расскажешь – на смех поднимут!
– Есть одна вещь, которую я тебе пока не могу сказать, – отвечает Максим.
– Что, еще одна семейная тайна? – восклицаю я.
– Не семейная. Моя личная.
– Если учесть, что ты моя сестра, то получается семейная.
– Нет, это имеет отношение только ко мне, – упорствует мажорка.
– Или ты мне говоришь, или я уезжаю домой. Раз уж начала, то рассказывай всё. Тем более ты мне должна.
– То есть?
– У меня уже несколько раз телефон вибрировал. Мы должны были сегодня предстать перед светлы очи моего… нашего папеньки. А сами это дело, как выясняется,
– В этом случае он бы и сам удачно справился, – усмехается Максим.
– Ну, ты же мне, как выясняется, сестра. Вот я, узнав об этом, и вызвался помогать, – говорю ей. – Так что у тебя там приключилось?
– Я… влюбилась, – говорит Максим и опускает глаза.
– Да что ж такое-то! – вскакиваю я со стула. Хватаю сигарету, прикуриваю и начинаю нервно ходить по комнате от одной стены до другой. – То она сестра, то у неё жених, а теперь она влюбилась. Да в кого?!
– Ты его не знаешь.
Мажорка молчит. Я курю, замерев на месте. Ну ничего себе утро стрелецкой казни!
Глава 50
Если я стану так же много, как мажорка, курить и выпивать, то скоро превращусь… нет, не в нее. Она же все-таки намного симпатичнее меня. Женский алкоголизм не лечится. Но чтобы девушка превратилась в уродину, ей придётся долго стараться. Я же, начни пить, и довольно скоро… Какая же она красивая! Даже несмотря на загул! Так-так-так, Сашка. Прекращай. Это уже извращеньцием попахивает. Суиц… сент… да как же его, заразу?! Сын филологини, а слово из головы вылетело. На нервной почве, конечно. У меня лексический запас большой. Вспомнил! Инцест! Фу, гадость!
Но курить я не могу остановиться. И пить тоже, потому что наша с мажоркой душещипательная беседа явно продолжается. Хотя уже оба «тёпленькие», но теперь между нами, как выясняется, кровное родство, а значит можно бухать до посинения, не боясь, что проснешься в обнимку. Я смеюсь над своими мыслями, а самому не слишком приятно.
Столько мечтал, как сделаю Максим приятное! Как мы будем целоваться, лежать в позе 69 и орально ублажать друг друга, а потом…
– Жарко тут, – говорю я. – Воняет, как в ночлежке для бомжей. Давай окно открою?
– Пробовала, – отвечает мажорка. – Оно такое старое, что раму давно перекосило. Пойдем лучше на свежий воздух.
– А что люди подумают?
– Наплевать, – равнодушно сказала Максим. В её голосе тот задор, который ещё совсем недавно снова пробился, как луч солнца сквозь закрытое облаками небо, опять растворился в сигаретном дыму. Мажорка поднялась, покачиваясь немного, взяла стаканчики, бутылку. Я забрал несколько кусков хлеба и посудину с газировкой. Мы вышли, сели на крыльцо.
Погода была под стать настроению сестры. О! Я впервые так подумал о ней! Надо же… Словом, тучи, тучи. Хорошо, ветра не было сильного, иначе мы, распаренные алкоголем, простыли бы. Уселись, налили ещё граммов по сто. Теперь уже торопиться было некуда. К отцу окончательно опоздали, на телефонные звонки его я не ответил, да там пропущенных уже с десятка два, наверное.
Это мажорке хорошо – её выключенный смартфон остался в доме. Я видел сам – Максим, когда выходила, даже не посмотрела на него. Можете себе представить современного человека, который уходит, не интересуясь телефоном? То ли сила воли у неё железная, то ли… Скорее второе – ей просто сейчас на всё наплевать.
– Так в кого ты там влюбилась, Максим? – спрашиваю. Хочу в конце добавить «сестрёнка», но звучит как-то… неубедительно, что ли. Люди вообще имеют свойство хорошие слова превращать в помойку. Вот было же классное слово – «товарищ». В царской России так называли заместителей. Товарищ министра путей сообщения, например. Красиво же, чем «первый зам». Потом пришли большевики, и сделали «товарищ» общеупотребительным. Потом это слово постарались позабыть, сделав всех дамами и господами.