Папина жизнь
Шрифт:
— Как тебе все это великолепие, которое тут выставили?
— Себя к ним тоже относишь, что ли?
— Ха-ха-ха! Ха-ха! Да нет, я про кухонные штучки Дэна Макмёрфи! Горшочки все эти, сковородки, супницы… Видал супницу, Клод?
— Сказать по-честному, — на меня внезапно накатила страшная усталость, — супницы меня не возбуждают.
Улыбка моего собеседника слегка сузилась, но самоуверенность не скисла:
— Скажи, Клод, а что тебя возбуждает?
— Оставь меня в покое. Пожалуйста.
— Ладно-ладно, Клод, пожалуйста. — И
— Ну и мудак! — услышал я позади себя женский голос.
— Мягко сказано, — изрек я сколь возможно хладнокровно.
Женщина пьяненько захихикала. У нее был такой псевдоаристократический выговор. В руке она держала бокал, в котором плескалось красное вино.
— Здесь одни идиоты собрались, — объяснила она. — Разумеется, о присутствующих я не говорю.
Интересно, она имела в виду только себя или меня тоже? Этот вопрос занимает меня до сих пор.
— Мы собираемся домой, — прибавила она. — Пойдешь с нами?
— Кто «мы»?
— Кто «мы»? — передразнила женщина и ткнула меня ладошкой в грудь. — Ну, я и парочка моих друзей!
— Значит, здесь у вас все-таки есть друзья?
— Ох ты прекрасный принц!.. Кстати, классный у тебя галстучек! — Она пощупала галстук, потом отпустила.
Ценительница галстуков была стройная блондинка лет двадцати пяти. Прядь волос спадала ей на глаза. У нее имелись вечерняя сумочка, красный кардиган, маленькое черное платье и маленький носик.
Выскочила еще одна леди, повыше, потемнее и покорпулентнее. В фиолетовых брюках с ремнем на бедрах и красной майке, гласившей «Детка-конфетка, ага!». Между майкой и брюками сверкала продетая в пупок сережка.
— Мы идем? Мы идем? — спрашивала она.
— Идем, идем, — отозвалась моя новая знакомая. — А где Келли?
— Там, с Филом. А это кто? — Незнакомка махнула горящей сигаретой в мою сторону.
— Не знаю. Ты кто?
— Джо.
— Дэйзи, это Джо. Джо, это Дэйзи, она женщина-танк и трахает все, что движется.
Обе захохотали, затем та, что в красном кардигане, подтолкнула меня к столу с вином, взяла две полные бутылки и потащила меня к двери.
— Дэйзи, идем! — крикнула она через плечо. Дэйзи, с Келли и Филом на буксире, присоединилась к нам. Келли была на высоких каблуках, бледная и неразговорчивая. Фил — высокий, темный и неулыбчивый. Я оглядывался по сторонам, хотел найти Кенни, но его не было видно. Ну и ладно. Все равно он бы не стал меня удерживать, коли уж мне предлагали кое-что поинтереснее. Вот я и решил выяснить, будет ли мне интересно.
— Как тебя зовут? — спросил я у женщины в кардигане.
— Присцилла.
— И что дальше, Присцилла?
— Поедем ко мне, потом поедем еще куда-нибудь, — сказала она и тут же перебила себя: — Молодец, Фил!
Фил словил такси. Присцилла взяла меня за руку, и мы все втиснулись в машину. Присцилла села в середину, усадив меня по одну сторону, ослабевшую Дэйзи — по другую. Напротив нас на
Дэйзи с Присциллой хихикали как оголтелые над каждым его словом.
Ехали мы, к счастью, недолго и в конце концов высадились на какой-то узкой улочке (где? в Холборне? Клеркенвелле? Блумсбери? Я не следил за дорогой). Присцилла отперла блестящую черную дверь и повела нас наверх по лестнице, покрытой красивым ковром. Квартира оказалась хорошо обставленной, но совершенно безликой. Фил ввалился в гостиную с таким видом, будто он тут хозяин (может, он и был тут хозяин).
— Ну ладно, — изрек он сам себе, снял со стены зеркало, вытащил из кошелька банкноту и достал из-за книг на полке бумажку с белым порошком.
Нарочито лениво он втянул порошок носом. Есть такое выражение про любителей кокаина: был мудак, нюхнул, стал совсем мудак. Я старался про это не думать, пока все остальные по очереди прикладывались носами к порошку. Келли стояла в уголке. Дэйзи объявила, что ее сейчас стошнит.
Нюхнув, Присцилла наконец вспомнила о моем присутствии.
— Хочешь тоже? — мило предложила она, подмигивая и фыркая обеими ноздрями.
— Хотел бы, — улыбнулся я, — только завтра день тяжелый.
— А жалко, — сказала она. Я почему-то весь разомлел от такого ничтожного выражения сочувствия. Я балансировал на краю какого-то гамака. Присцилла села рядом и вылила в свой бокал остатки вина из бутылки. От нее приятно пахло декадентским коктейлем из ароматов вина, духов и сигарет Дэйзи.
— Роскошная, правда? — спросила Присцилла, кивая в сторону коридора, где исчезла ее подруга. — Что мужчины думают про таких вот безумных пташек?
Я не нашелся что ответить. Но тут на Присциллу глянул Фил. Ее глаза выражали готовность и ожидание. Встретившись с ней глазами, он тут же отвел взгляд, и на его губах на одну миллисекунду промелькнула радостная ухмылка. Фил шагнул в мою сторону. Мне захотелось домой.
— Я не расслышал, как тебя зовут, — протянул он, подаваясь вперед.
Я взвесил на ходу варианты «Пикассо, Пабло» и «Гог, Винсент ван». Но вряд ли с Филом этот трюк пройдет.
— Джо.
— Просто Джо?
— Как скажешь.
— А что делаешь, Джо?
В «Фанданго» мне было приятно говорить, что я художник и декоратор. Но здесь это ненужная патетика.
— Да так, всякое. Вот с детьми много вожусь. — Я думал его смягчить. Не вышло.
— Так у тебя есть дети?
— Трое.
— Пялить их любишь, а?
Я услышал «ах» и оглянулся. Ахнула Присцилла. Рядом со мной на полу стояла ее пустая бутылка. Я наклонился, поднял бутылку за горлышко, медленно распрямился и ткнул ею Фила в рожу.