Папина жизнь
Шрифт:
— Конечно, — ответил я. — Давайте сегодня, попозже?
— Хорошо. Если вам удобно. Во сколько?
Я стоял на стремянке и вдруг подумал, как глупо было бы сейчас свалиться.
— Мне еще нужно забрать детей… Полпятого — как? Позже уже начинается чай и вообще масса дел.
— Было бы замечательно, — сказала она и впервые улыбнулась.
Мне понравилось, как она сказала «замечательно».
Я слез, оторвал кусок от прокладочной бумаги и записал свой адрес и телефон (на всякий случай). Подошел
— Замечательно, — повторила она. — До встречи!
Она повернулась и вышла из комнаты, шагая чуточку неловко. А я стоял и пялился на дверь, не понимая, почему я одновременно так очарован и так спокоен.
Я ушел от миссис Роуз в три часа, забрал детей, отвел домой и предоставил их самим себе. Наверху в ванной я протер пальцы растворителем, чтобы счистить краску, затем тоником, потом вымыл с мылом, чтобы избавиться от запаха тоника. Я снял рабочий комбинезон и вымыл подмышки. Я внимательно слушал, не ругаются ли дети внизу.
Потом встал перед зеркалом, втянул живот и стал лихорадочно высчитывать: она сказала «отделать мне квартиру», значит, она одинока… или хотя бы ни с кем вместе не живет. «Миссис Роуз вас хвалила» — это вряд ли простое вежливое замечание. Она давала мне понять, что считает меня надежным человеком, иначе ее знакомая, такая серьезная женщина, ее бы не пригласила. Тут я, к своему удивлению, вдруг взял да и прыгнул под душ. Потом я вдруг, к своему удивлению, взял да и побрился. В жуткой спешке я прискакал в спальню и достал относительно свежую рубашку. Часы у кровати сообщали, что сейчас почти полпятого. Я порылся в поисках свежего белья, нашел, надел, влез в любимые джинсы, натянул через голову рубашку и услышал звонок в дверь.
Первой на звонок выскочила Глория. Я вышел на лестницу и спрятался в засаде.
— Здравствуйте, меня зовут Глория.
— Здравствуй, Глория. А меня зовут Анджела. Очень приятно познакомиться!
Анджела. Я и не знал, как ее зовут.
— Здравствуйте, Анджела. Я сейчас скажу папе, что вы пришли.
И тут я вышел сам.
— Привет! Проходите, проходите! — Весело, звонко, радостно! И беспечно!
Анджела поднялась вслед за Глорией по длинной лестнице в квартиру. У нее на плече болталась ковровая сумка.
— Привет еще раз. Уже познакомились с Глорией?
— Да. Глория, сколько тебе лет?
— Угадайте, — предложила моя нахалка.
— Хорошо. Сейчас-сейчас… — Мы стояли на площадке. Анджела, едва заметно улыбаясь, сделала вид, что размышляет. И, наконец, объявила: — Я бы сказала, десять с половиной.
— На самом деле девять, — ответила Глория, умело скрывая восторг. — Десять мне только в будущем году исполнится.
— Да ну! — Анджела прикинулась изумленной. — Надо не забыть отправить тебе роскошную открытку!
Тут Анджела спокойно могла бы повернуться
— Совсем как взрослая!
— Да, она для своих лет очень развитая.
— А как хорошо воспитана!
— О, это, увы, не всегда так!
Нет, Анджела поступила лучше.
— Ну ладно, Глория, — подытожила она, нарочито смиренно, — сейчас мне пора пойти с твоим папой поговорить про обои и краску.
Упомянув про интерьер, она, по-моему, совершила первую ошибку: Глория сама у нас была мировым специалистом в области дизайна.
— Так вас зовут Анджела, да? — спросил я, ведя гостью на кухню.
— Точно, — ответила Глория, прежде чем Анджела раскрыла рот.
— Садитесь, — предложил я. — Глория вытащила стул из-за стола. Тут вдруг я понял, что давным-давно перестал замечать, как убога наша кухня. Анджела поблагодарила и села, пристроив сумку на полу. Глория с налету бросилась на нее.
— А у вас там в сумке есть какая-нибудь интересная косметика? — вопросила она.
— Ох, Глория… — простонал я, открывая ящик стола, где хранилось мое портфолио.
— Есть-есть. Хочешь поглядеть?
Ладно, я уже символически попытался помешать Глории. Теперь оставим ее в покое. Не из благородных побуждений — мне и самому было любопытно, что носит Анджела с собой в сумке.
Она поставила сумку на стол.
— Ну что, давай вытащим все интересное на свет, чтобы было лучше видно? — предложила Анджела. Сентябрьское солнце посылало в окно косые лучи. Я прислонился к рабочему столу и смотрел оттуда. Я стал невидимкой — какое счастье.
— Какой малюсенький карандаш для глаз, — сказала Глория. Карандаш она видела у матери. Карандаш и помаду, которую Дайлис весьма умело наносила на губы.
— Он у меня уже давно, — засмеялась Анджела, будто вновь увиделась с исчезнувшим другом. — Я, кажется, лет с пятнадцати им не пользовалась.
— А что у вас еще есть? — спросила Глория, косясь на сумку.
— Вот это крем для лица, чтобы мазаться, когда кожа устает.
— А можно мне помазаться чуть-чуть? — Глория подставила щечку, но Анджела мазнула ее по носу, и Глория захихикала.
— А это вот румяна, — продолжала Анджела.
— А что такое румяна?
— Краска для щек. Только я ими не пользуюсь.
— Почему?
— Потому что я им не верю.
Моя дочь солидарно фыркнула и спросила:
— Ну а зачем они вам тогда?
— Мне их подарила одна девочка, чуть-чуть помладше тебя.
— А почему подарила?
— Потому что я нашла дом для нее и ее семьи.
— Вы так работаете?
— Да.
— А у меня вот два дома!
Если Анджела и удивилась, то виду она не подала и просто сказала: